Любовь Сушко - Триумф поражения. Князья и воины

– Пусть они сами для себя выбор творят, – говорил он сердито, – пусть они свои души отдают, если им будет по пути с тобой, но, скорее всего они ответят тебе то же самое, – спокойно произнес Олег, – не так уж мало многострадальная моя душа стоит, если ты из-за нее такой путь сюда проделал. Надеялся, что я сломлен и подавлен и соглашусь на все. У меня были такие минуты, и хорошо, что тебя тогда рядом не было, но я понял, что душа, единственное, чем еще дорожить можно, когда все иное отнято. Деньги, женщин и стол великий обманом или силой отнять можно, душу можно только потерять, – он усмехнулся при этой мысли, – а я ничего не хочу терять. Я не собираюсь в рай, и не крестился даже, но души своей не отдам ни за какие блага в жизни, – он ставил в разговоре последнюю точку.

Он думал, что бес поднимется и быстро исчезнет. Но он по-прежнему лежал на травке и чего-то ждал, закинув ноги одну на другую и покачивая в разные стороны копытами.

– Судьба каждого определена, не мне и не тебе решать ее, – говорил между тем князь, – если ты прав, и мир несправедлив, то все равно в его существовании есть какой-то смысл, – с уверенностью твердил князь, боясь, что он останется один и ему снова не с кем будет поговорить.

Мефи помолчал немного, а потом подал голос снова:

– Есть, наверное, только в вечности ничего лучше этой короткой, загубленной тобой безжалостно жизни все равно не будет, и ты вспомнишь мои слова потом, да будет слишком поздно.

И в голосе его появилось притворное сожаление. Может быть обида оттого, что князь оказался таким невероятно упрямым, с этим надо было как-то бороться, только как же именно?

В глубине души об этом Олег догадывался и сам, но ему не хотелось верить в то, что священники, говоря о вечном блаженстве, подло обманывали их. Они придумали красивую ложь, с ней легче и проще жить, переносить все тяготы. Но почему все так отвратительно, так безнадежно для него складывается.

Больно, нелепо и страшно было думать об этом. А может и хорошо, что это известно только ему одному в целом мире, пусть они тешутся иллюзиями, заблуждаются и обманываются до самого конца, так лучше и легче будет им оставаться.

Но видно, вечность так же жестока и несправедлива, как этот мучительный миг. Бес отомстил ему за строптивость. Он как всегда жестоко поступил, но с этим придется мириться, когда он совсем один останется на этом проклятом острове.

Но Мефи решил беседу довести до конца, можно было ему показать грядущее, не уезжать же от него так просто, не сказав ему самому главного, и снова трястись на волнах в проклятом и коварном этом море. Он знал, что по правилам этой странной игры, в обратный путь он мог отправиться только тем же путем, каким добрался сюда. Но не сказать всего, что он знал, пощадить его чувства – непозволительная роскошь.

Скоро предсказаниями займутся настоящие пророки, но пока это делал только он один, потому что был вездесущ, много видел и знал, и не собирался молчать.

– Хорошо, раз уж я здесь, ты должен знать, что произойдет потом, ты можешь мне не верить, но со временем убедишься в том, что я прав сейчас и всегда прав буду. Великим князем станет твой злейший враг, самый подлый и низкий из князей – Владимир, он и в летописи войдет, а о тебе, с душой твоей бесценной и не вспомнит никто. Негодяи всегда перешагнут через лучших и вырвутся вперед. И не бывает в этом мире по-другому. Сын твой Святослав в безвестности умрет, а семью свою обречет на скитание и лишения, а внук твой Игорь и себя и дружину свою погубит, в полоне у половцев окажется, сбежит оттуда, все клятвы, нарушив, и лютую, смерть от собратьев своих примет, как и сыновья его. Вот все, чего и добьются твои честные, справедливые и такие душевные потомки. Так мир устроен, тебе только кажется, что будет по-хорошему. Но ничего так не бывает, – то гневился бес, то злорадствовал, наверное, он и сам не понимал своих чувств и ничего с собой поделать больше не мог.

И видел он все, о чем говорил так же ясно, как и самого князя Олега в тот момент роковой. Он помолчал еще немного, посмотрел, как, сутулясь, князь отправился от него прочь. Это было невыносимо. Лучше бы ничего этого не знать совсем. Незнание – это спасение и утешение, но бес вероломно лишил его этого. Чудовище бессердечное било по самым больным местам. Может он и на самом деле как-то готов помочь и что-то изменить для него и его потомков.

Но только минутная слабость охватила его сознание. Рассудок подсказывал, что он должен быть тверд и непоколебим. Бес не сможет его запугать. У него ничего не выйдет.