Любовь Сушко - Триумф поражения. Князья и воины

Несколько минут он смотрел на него молча, изучая князя. Внешне он казался, спокоен и выдержан, будто только сейчас появился здесь, а не провел долгие годы. Невероятная тяжесть оставалась где-то в глубине души. Но ее от беса ему пока удавалось скрывать, хотя надолго ли?

– Ну и как. Хорошо тебе здесь, спокойно, ни войн, ни соперничества, остров тебе принадлежит, никто на него не претендует, – вслух рассуждал между тем бес, – А они там суетятся, все выяснить не могут, кому какие земли достанутся. Но многим кажется, уже ничего вовсе не достанется – суета сует. Тяжело вздохнул он, словно сам в этом участвовал и страшно устал.

– Хотел бы я там, среди этой суеты снова оказаться, – тяжело вздохнул князь, понимая, что бес просто издевается над ним.

– Тебе быстро назад захочется, – произнес он тоном, не терпящим возражений.

– Богу – то молишься? – поинтересовался бес, – все еще веришь в него? Когда я тебе говорил, что ему до всех нас нет никакого дела, ты мне не верил, но разве, случись все по-другому, томился бы ты тут столько лет в одиночестве? Но ты по-прежнему упрямишься, – обиженно подчеркнул он.

– Может быть, он просто испытывает меня, – задумчиво говорил князь.

– Испытывает, только зачем ему это, по-твоему, нужно, – оправдать можно что угодно, но ему просто нет до вас никакого дела, – вот что я тебе скажу, – жестко оборвал его бес. Как хочется всем верить, что злодей будет наказан, а справедливость торжествовать, но и ты когда-нибудь видел такое? Нет, и на том свете не увидишь. Это я тебе говорю. Но ты все равно хочешь верить в то, чему никогда не сбыться – пустое и праздное это занятие, как и твое времяпровождение тут. Ничего он не делает, чтобы веру вашу как-то укрепить, ничего из этого не получится. И настроен бес был на этот раз как никогда решительно.

Князь молчал. Наверное, в чем-то он был прав, но извращал все, и при этом преследовал какие-то свои цели. Но оторванному от жизни властелину было очень трудно разобраться во всем происходящем.

– Никогда не было и не будет справедливости, – заявил он вдруг, но на мечтах о ней и строится жизнь, а без этого было бы совсем скучно и серо жить. – Даже если бы он и захотел этого, мы не допустим такого, мы ближе к земле, мы сильнее. И он представлял себя великим полководцем в тот торжественный миг.

– Ты никогда не задумывался, почему тебе, лучшему из них, уготована такая страшная участь? А я знаю, – ты изгой. Они не способны терпеть того, что ты лучше всех. Объединив свои усилия, они изгнали тебя, а ты о какой-то справедливости говоришь, – чушь все это справедливость твоя ненаглядная.

– Почему же тогда ты здесь со мной, а не с ними? – спросил его Олег, недоумевая.

– Потому что в отличие от него, я могу оценить тебя, и ненавижу нищих духом. Тех ничтожеств, какими они были и остаются. Но мне выгодно то, что все они такие, иначе при справедливости твоей, что было бы мне делать? Да и вы сами давно сгинули бы от скуки.

Олег и помнил и не помнил все, о чем говорил с ним странный гость его, но был несказанно рад просто слышать голос и отвечать на его задиристые речи. Поговорить с людьми или бесами, какая это невероятная радость. И голосом пророка тот произнес:

– И так будет и дальше, детей и внуков твоих ждет такая же печальная участь.

Впервые за все время разговора князь потерял самообладание. Он чувствовал, что бес не шутит, и постичь это оказалось еще труднее, чем несправедливость по отношению к собственной судьбе.

– Я помогу тебе, – пообещал Мефи, – все может измениться только при одном условии.

Да. Он знал это. Кто же мог не знать. Князь молчал несколько минут, и таким тягостным казалось его молчание. Бес никак не мог понять, согласится он на это или нет.

– Нет, – словно бы отвечая на его вопрос, – твердо и уверенно произнес Странник, – душа дороже, в вечности я не хочу оставаться без души, – рассеянно улыбнулся князь, и даже бесу не под силу было переменить его мнение обо всем происходящем.

И такая твердость оказалась в душе этого человека, вся жизнь которого казалась сплошной мукой, что и представить это себе было трудно. Он только чертыхнулся про себя, но промолчал. Стоило уважать такую силу и стойкость.

– Хорошо, но подумай о сыне своем, подумай о своем внуке, что ты для них готовишь, – напомнил ему этот тип, почему они должны платить за твои грехи, по какому праву ты распоряжаешься их судьбами, – наседал на него Мефи.

Князь молчал, он знал, что бес прав, но и собственными убеждениями он все-таки не мог расстаться. Даже борения в душе его не заметил бес, он был тверд и неумолим. Даже ради близких он не собирался лишаться своей бессмертной души.