Элеонора Тихонова - Золото Колчака

Выпускник кадетского корпуса Василий Безукладников, уроженец города Чёрмоза, верой и правдой служил царю и Отечеству до поры до времени, да бурная жизнь молодёжи в Петербурге незаметно втянула его сначала в сочувствующие революционерам, а потом и в ярые их сторонники. Но продолжая служить в армии и после Брест-Литовского мира 3 марта 1918 года, по распоряжению большевиков вместе с Генеральным штабом он передислоцировался с русско-германского фронта в Поволжский военный округ с центром в Самаре, где собиралась Добровольческая армия, в будущем подчинённая Колчаку. Продолжая свою военную службу, Василий планировал переход в ряды Красной армии. Полк, в котором служил Безукладников, выдвинулся к Казани, чтобы захватить направляемые для оплаты контрибуции вагоны и пароходы с золотом. Будучи доверенным лицом командира, Василий проник в тайный замысел задания, а именно: вывезти из хранилища в Казани царское золото вниз по Волге, пока большевики не захватили город. Это был подходящий момент явиться к красным с секретным донесением и помочь организовать перезахват золота.

Так Василий остался у красных, и они спланировали не препятствовать продвижению подвод и баркасов, а направить их вверх по Каме, охраняя от случайных грабителей. Род Безукладниковых когда-то был очень состоятельный, но отец Василия, по легкомыслию и вольности, разорил всё до него нажитое, так что в революцию Василию терять было нечего, а до чужого богатства у него не было ни зависти, ни корысти. Всегда хватало ему его жалования, и даже не от сознательности, а от равнодушия не стремился он урвать от общего разора что-то лично для себя.

В Пермском штабе армии большевиков комиссар Семён Полуектов рассказывал товарищам, как он неожиданно для себя стал большевиком.

– Бывают же, братцы, такие события, которые определяют всю дальнейшую жизнь. Работал я тогда в кузнечном цехе подсобным рабочим на чёрмозском железоделательном заводе. Многие тогда в цехах организовывались в просветительские кружки и читали запрещённую литературу; вся Россия тогда волновалась накануне 1905 года. Мне было всего четырнадцать лет, и по малолетству я нигде тогда не участвовал. Но как-то ноябрьским утром вся бригада, гулявшая накануне на свадьбе нашего товарища, вышла на работу в глубоком похмелье. В головах гудело так, что вся наша смена работать просто не могла. Работа тяжёлая, опасная, а тут после выпитой накануне браги все просто бесцельно шатались по цеху. А по цехам молодёжь, называющая себя «сознательной» и читающая брошюры, давно готовилась к забастовке, составляла вместе со старшими товарищами воззвание.

Прибежал к нам смотритель:

– Опять все пьяные, работать не можете!.. Что мне с вами делать? Мне же сейчас попадёт от управляющего. Ох!

И вдруг его осенило, как чёрт подтолкнул под рёбра:

– А, всё равно вы не работаете, так хоть объявляйте забастовку, ребята на заводе давно уже собирались, у них и требования написаны всякие.

Послушались и пошли сразу по цехам да запустили тревожный свисток, который и обозначил начало заводской забастовки для населения Чёрмоза. Некоторые рабочие приходили из города и пополняли образовавшуюся уже толпу. Все двинулись к дому управляющего, выкрикивая, что нам надо с ним переговорить о наших нуждах и об улучшении нашего быта.

От рабочих ещё раньше были выбраны уполномоченные, которые составили и подали управляющему письменные требования.

И ночь на 23 ноября свела рабочих лицом к лицу с управляющим на парадном крыльце господского дома, где и завязались горячие переговоры. Но управляющий был горд и неразговорчив, повернулся к народу спиной и из-за спины показал кукиш. Народ возмутился, сгрёб его и с руганью и бранью поволокли на пруд к проруби.

Не знаю уж, что на всех нас нашло, но по дороге с управляющего стянули пальто и надели на него старый зипун, на ноги – лапти, напоили кислым вином, а на закуску одна нищенка сунула ему в рот сухую ватрушку со словами:

– Поешь, чего мы едим.

Привели к проруби, и тут многие испугались, а другие раззадорились настолько, что готовы были управляющего топить.

Перепугался и сам виновник невзгод и бед рабочих и согласился всё подписать. Тогда опять обратным ходом повели его по направлению к волостному управлению подписывать бумаги.

Вот тут-то я и почувствовал вкус к общей борьбе, к братству рабочих, способному добиться многого при сплочённости и целеустремлённости. Хотя тогда выгоды от всего было немного. Всех активистов потом похватали и увезли в Соликамск судить. Пришлось многим старшим товарищам пострадать, а я плотно присоединился к революционному движению.