Лариса Черногорец - Миссии дружины «Хронос». Книга I. Приказчик. Спасение государя российского

– Наверное, украли. За вещами нынче глаз да глаз!

– Что же теперь делать?

– Вы промокли совсем! Так недолго и простудиться. Пойдемте, у меня есть кое-какие деньги. Я сниму номер, там можно затопить камин и высушить одежду.

– Номер?

– Нет, что вы…вы подумали…нет, – Осип растерялся и был таким забавным. Алиса смотрела на него, и ей было его жалко. Он оправдывался как школьник. – Я не это имел в виду. Вы будете отдельно, я бы никогда…

– Оставьте оправдания, – Алиса, со старательностью ученицы, зазубрившей урок, подбирала слова, которые они учили с инструктором, ведь стиль общения и слог должен был соответствовать манерам того времени. – Я верю вам. Вы не воспользуетесь моим беспомощным состоянием. И потом – ведь вам нужно доставить меня в имение Белогуровых, а дорога неблизкая. Если мы поедем вот так – мы точно простудимся. Так что у нас с вами просто нет выбора.

***

Трещащие поленья в камине потихоньку согревали холодную комнату небольшой придорожной гостиницы, где Алиса и Осип остановились, чтобы обсохнуть и отогреться. Алиса сидела, завернувшись в покрывало. Дорожный костюм сох на стуле, придвинутом к камину. Уже час она пыталась согреться, но удавалось это с большим трудом. Комната была нетопленая. Большой камин нагревал ее медленно, а покрывало с кровати было тонким. На ней была только нижняя сорочка и панталоны. Она разглядывала себя в зеркальце, висящем над тумбочкой возле кровати с витыми коваными спинками. Изначально, возникло ощущение, что чего-то не хватало. Она долго не могла понять – чего именно. Потом пришло осознание того, что ее близорукость прошла сама собой. Не было очков, а былой размытости предметов, как будто и вообще никогда не бывало. Она видела довольно четко. Вообще ее лицо, фигура, оставшись как будто прежними, приобрели некие стандарты того времени. Форма губ стала более округлой, глаза будто больше, а нос прямее и тоньше, пропала угловатость, движения стали плавными. Щеки приобрели здоровый румянец, исчезла заостренность скул – следствие хронического недосыпания, и, что самое главное, – тонкий хвостик на затылке сменился русой косой толщиной в руку. Она словно помолодела на добрый десяток лет. Она себе нравилась, определенно нравилась. Она вспоминала слова инструктора о том, что могут быть различные изменения во внешности, не кардинальные, но заметные. И теперь, то самое ощущение, когда не хочется самой себя пропало. Она была изящной, яркой и даже аппетитной. В дверь постучали.

– Войдите. – Алиса сначала сказала, а потом только подумала – она ведь не одета. Неприлично!

Дверь открылась, на пороге стоял Осип, в руках его был стакан горячего чая в металлическом подстаканнике. Алиса только теперь могла, как следует его разглядеть. Довольно высокий рост, прекрасно сложен, подтянут. Белая рубаха-косоворотка выгодно подчеркивала широкие плечи. Правильные черты лица, длинные вьющиеся темные волосы, карие глаза, – он был даже слишком красив для простолюдина. Немного странная прическа, – но она характерна для их времени. Непослушные кудряшки гладко зачесаны назад, и все равно выбиваются, упрямо падая на лоб, а он откидывает их назад движением головы. Алиса про себя подумала: хорошо еще, что не зализаны на прямой пробор, как у купеческого приказчика на картинке из книжки, которую она читала перед отправкой сюда. Взгляд прямой и честный – создавалось впечатление некоего простодушия вкупе с прирожденным внутренним благородством.

Осип растерялся, стакан в его руке дрогнул, и он отвернулся, стараясь не смотреть на нее.

– Ох, простите меня. Я стучал, я думал, вы одеты…вот тут вам чаю горячего…

Его растерянность и неловкость были до того трогательны и необычны, что Алиса едва не прыснула от смеха, но понимая, что должна была разыграть стыд и смущение, округлила глаза и натянула покрывало по самую шею:

– Ой! Это вы!

– Простите, простите меня. – Смущаясь и не глядя в ее сторону, Осип поставил стакан на тумбочку:

–Пейте чай, согревайтесь. Как только высохнет одежда – поедем.

– Утром?

– Скорее всего, утром. Я здесь рядом, за стенкой, в соседней комнате. Отдыхайте, Елизавета Ивановна. – Он улыбнулся и вышел.

Алиса зажгла свечку – на улице почти стемнело. Она улеглась в кровать и пила обжигающий чай, со вкусом смородинового листа. Сколько всего она прочитала об этом человеке за время стажировки – статьи в старых газетах, все, что можно было найти в сети, даже отрывки из повести какого-то писателя, жившего в прошлом веке. Одни делали его невероятным героем, другие, как этот писатель выставляли его дурачком – простофилей, пьяницей, жертвой обстоятельств и марионеткой в руках царского генерала Тотлебена, а его супругу, роль коей ей предстоит сыграть, эдакой толстой простоволосой Манькой. Ясно было одно – никто ничего толком не знал о его прошлом. Энциклопедические данные были верны лишь с момента, когда он становится Комисаровым – Костромским, получает дворянство и вотчину. Никакой он не дурачок – это видно сразу. Добряк и скромняга, но не дурачок. На стене тикали старинные часы. За окошком шел холодный дождь вперемежку со снегом, догорала восковая свечка и тихо трещали поленья в камине. Алиса засыпала под барабанную дробь ледяных крупинок по оконному стеклу. Какая чудесная ночь – ее первая ночь в прошлом.