Нина Левина - Хранитель сфер

– Нельзя, Илья, привлекать к этим похоронам лишнее внимание. Считай, что даже после смерти Никита остаётся на спецзадании. Ты должен понять, что Никита, так же, как мы с тобой, и тысячи других до нас и после нас, выбрал профессию бойца невидимого фронта. Мы работаем невидимо и погибаем, в большинстве случаев, невидимо. Пышные торжественные проводы одного из нас могут стоить головы многим другим, остающимся в строю. К тому же его семье бравурные речи не нужны – они не уменьшат горя и не вернут Никиту. А для тех, кто знает его по службе – он и так герой.

– А семья? Они так и останутся в неведении относительно его гибели?

– Тут, Илья, не нам с тобой решать, что сообщать, а что – нет. Дня через три, когда закончится самое тяжёлое, с семьёй встретится лично полковник Кравцов. Никита представлен к правительственной награде. Думаю, во время вручения Кравцов принесёт соболезнования и сообщит семье всё, что посчитает нужным.

Мы высказали тёплые слова сочувствия родителям Никиты и его жене. Мне было особенно тяжело, когда его мама расплакалась на моей груди. Мне казалось, что косвенно я виновен в гибели её сына. Почему не погиб вместо него? Слава Богу, что маленькой Анютки не было на похоронах, её оставили у родственников. Не знаю, как бы смотрел в чистые глаза младенцу, оставшемуся без любящего отца. Конечно, Министерство обороны возьмёт на себя заботу о наполовину осиротевшей девочке. Но разве деньгами можно заменить отцовское тепло?

Алёхин уже ждал нас. На столе стояла нехитрая закуска, три рюмки и бутылка водки. Как только мы вошли, он закрыл дверь на ключ, по-дружески пожал руки и предложил:

– Помянем, друзья мои, отошедшего в вечность друга и воина Никиту.

Алёхин сам налил водку в рюмки и, не чокаясь, мы выпили. В этот момент в кабинете находились не полковник, подполковник и старший лейтенант, а трое мужчин без офицерских знаков различия, объединённых общим горем потери боевого товарища.

– Мне жаль, что не смог присутствовать на похоронах, – сказал Алёхин, снова наполняя рюмки. – Сами понимаете, служба. Контрразведчики, как бультерьеры вцепились в каждого, кто хоть как-то был причастен к операции «Нора».

– Да уж, – протянул Сокол. – Я хоть к «Норе» никакого отношения не имел, но из меня чуть душу не вынули, расследуя инциденты в Москве и Болкашино.

Мы снова выпили за упокой души новопреставленного раба Божия Никиты, и Сокол продолжил:

– Я думаю, искать должны того, кто знал и про «Нору», и про учебную тренировку.

– Не только, – добавил Алёхин. – Есть третья важная составляющая. Этот кто-то знал о способностях, полученных тобой, Никитой и Ильей. Если соединить все три составляющие – выходим на круг подозреваемых.

– Кому это всё надо? – пожал я плечами.

– Ты забыл, Илья? Ещё при Робинсе агентами глубинного правительства была открыта охота на людей, прошедших через портал. Вы представляете огромный научный и военный интерес. Выяснить, в чём причина изменений в твоём организме, и производить армию бойцов со сверхспособностями! Об этом мечтают десятилетия! Сколько на эту тему создано фантастических фильмов! И вдруг, реальность. А после того, как ты продемонстрировал два неожиданных исчезновения, ты стал особо лакомым кусочком.

– Интересно, почему за тобой никто не охотится? – спросил я у Сокола.

– Точно такой же вопрос мне задали контрразведчики, – усмехнулся Сокол. – Именно поэтому я в числе подозреваемых.

– Во-первых, ты получил серьёзное ранение, во-вторых, сидишь в своём «Сенеже» безвылазно, на активные операции не выходишь, – предположил Алёхин.

– В—третьих, они тебя реально боятся, – заключил я с улыбкой. – Думаю, что где-то есть копии записей с видеокамер лаборатории Робинса, на которых видно, на что ты способен. Врасплох не застанут и сильно пожалеют.

– Ты прав насчет копий записей. Пожалуй, третью составляющую можно убрать, и расширить круг подозреваемых. Завербованному «кроту» могли предоставить готовые данные по интересующим объектам. Возможно, он и не подозревает о необычных способностях, – Алёхин вздохнул. – Контрразведчикам не позавидуешь.

– Это их работа, пусть ищут. Главное, чтобы «крот» был найден… – начал было я, как вдруг почувствовал себя нехорошо, перед глазами всё закружилось, кабинет поплыл, меняя очертания.

Откуда-то издалека я услышал возглас Алёхина: «Илья! Что с тобой? Ты…» Его голос потонул в рёве буйного ветра. Передо мной в штормящем море неистовые волны подхватывали деревянный корабль и несли его вверх, чтобы затем обрушить в бушующую пучину. Безвольное судно было полностью во власти стихии. На двух уцелевших мачтах болтались обрывки парусов. По палубе метались люди. Их жалкие попытки управлять судном выглядели нелепо на фоне разразившейся бури. Сквозь жуткие завывания ветра доносились испуганные крики. Яркие вспышки молний рассекали тёмно-серую мглу вокруг корабля, освещая картину катастрофы мертвенно бледным светом на краткие мгновения. Но моё внимание было приковано к старику, неподвижно стоявшему на палубе погибающего корабля. Одной рукой старик крепко вцепился в уцелевшую мачту, а другой прижимал к себе небольшой кованый ларец. Длинный плащ, в который был одет старик, распахнулся от порывов ветра, и я увидел на его груди толстую цепь, оканчивающуюся большим круглым медальоном со странными знаками, точно такими, как на крышке ларца. Борода и седые волосы старика развевались, взгляд был устремлён вдаль, а губы что-то шептали. За спиной старика, едва держась на ногах, возвышался крупный мужчина в длинной рубахе, с надетой поверх тонкой кольчугой. На широком кожаном поясе висели ножны внушительных размеров. Плотно сжатые губы, прямой крупный нос и брови, сдвинутые к переносице, придавали ему свирепый вид. Ветер нещадно трепал его длинные светлые волосы с чёрной прядью впереди. Во время очередной вспышки молнии старик повернул голову и посмотрел на меня. Наши взгляды встретились, и его лицо исказила злобная гримаса. Он ещё крепче прижал к себе ларец – мою цель. Какая-то неведомая сила заставила меня протянуть руки к ларцу. Я стал медленно приближаться к старику и почувствовал, как ветер швыряет брызги волн мне в лицо. Оставался всего один шаг к чему-то непоправимому… Усилием воли я удержался от него и…