Пётр Безруких - Контракт на два дня. Трилогия. Книга первая. Солдаты другой страны

Что произошло дальше, предвидеть было невозможно. Ребята, которые лежали на привале, съехали с катушек. Всё началось с того, что Фёдор громко и смачно обозвал очкарика зассанцем по-немецки. Балагур и трепач Мишка развил эту тему и тут же рассказал похабный казарменный анекдот. Остальные присоединились и стали травить похабные анекдоты, отпускать смачные шуточки, рассказывать пошлые истории и при этом дико хохотать и показывать друг на друга пальцами. Вся поляна превратилась в немецкую казарму, в которой пьяные молодые солдаты остались без присмотра командиров.

Оставшиеся зрители вели себя по-разному. Немецкий офицер смотрел на это выпученными глазами, так же как и водитель Сашка, который, похоже, снова впал в ступор. Пленный очкарик, наоборот, вышел из оцепенения и присоединился к этой весёлой вакханалии, как видно, совершенно не обижаясь на оскорбления. Похоже, перлы, которыми сыпали ребята, оказались даже ему не знакомы. Раненый комдив смотрел на этот цирк с полным недоумением, а комиссар был без сознания, и хорошо, что он этого не видел и не слышал. Лёша заорал, как ему показалось, на весь лес:

– Прекратить балаган! Смирно!

Ребята, похоже, поняли, что перебрали, вскочили и вытянулись по стойке смирно.

– Вольно. Через полчаса идём дальше. Часть вещей сгрузить на немцев – пусть несут. Очкарику руки развяжите, он не сбежит.

«Обгадится бежать», – подумал про себя Лёша и продолжил: – За лейтенантом смотреть в оба, глаз с него не спускать!

Он попробовал связаться со штабом операции, в обычном режиме связь отсутствовала. Они с Мишей забросили антенну усилителя высоко на дерево – связь появилась. Ответил Зайцев, и Лёша в деталях доложил о том, что произошло. Было понятно, что это чрезвычайное происшествие на грани фола, когда пятеро связистов, вооружённых только стрелковым оружием, с секретной аппаратурой, без транспорта и прикрытия бронетехники оказались в тылу у немцев. Зайцев попросил оставаться на связи и, видимо, тут же бросился докладывать по инстанциям, оставив включённой конференцсвязь. В эфире стоял смачный отборный мат. Как бывает всегда в таких ситуациях, сначала ищут виноватых, а потом решают, что дальше делать. Лёша решил подождать и присел у дерева.

Минут через пятнадцать виноватого нашли, им оказался генерал-майор, начальник службы связи фронта, и Лёша его искренне пожалел. Начали думать, что теперь делать. Прежде всего ему помогли сориентироваться, где сейчас линия фронта. Передовая находилась от них примерно в двадцати километрах. Иного решения, как выходить им самим и переходить через линию фронта, не было, операция по эвакуации не получалась. Ему дали полный карт-бланш на принятие решений. Но сказали, что через линию фронта должны перейти они впятером, живые или мертвые и с аппаратурой. Всё остальное должно быть в крайнем случае уничтожено, а все свидетели расстреляны. На этом сеанс связи завершился.

«Хрен я вам буду расстреливать людей из-за ваших ляпов! Я не палач!» – подумал Лёша.

Он ничего не сказал ребятам, а отдал приказ начать движение. Пройдя километров пять, они вымотались совсем. Ребята несли на себе рюкзаки, боекомплекты и раненых. Сашку и немецкого солдата-очкарика навьючили, как осликов, мешки у них лежали с обеих сторон, спереди и сзади, перекинутые на ремнях через плечо. Кроме этого, Сашка тащил за спиной свою винтовку, хотя она ему была не нужна. Боец из него хреновый, если не сказать никакой, но положено по уставу, значит, пусть тащит. Даже немецкому лейтенанту навесили рюкзак на спину, но больше ему дать ничего не получалось, потому что руки ему связали за спиной, а развязать его Лёша не решился.

Самому Лёше было полегче, он нёс только достаточно тяжелый рюкзак с аппаратурой килограммов на двадцать, но при этом сам осуществлял разведку местности и выполнял обязанности охранения. Зато набегался больше всех раза в три и ног под собой не чуял. Раненых сильно растрясли, они тяжело стонали и, видно, терпели уже из последних сил, у комдива из раны начала сочиться кровь. Лёша увидел подходящую полянку, остановился и пробасил:

– Стой! Привал. Всем оправиться.

Ребята положили раненых и упали на землю. Вьючные ослики тоже повалились без сил. Все лежали без движения. Лёша подошёл к раненому комдиву – повязка на животе у того сбилась, пропиталась кровью, а рана открылась. Комдив тихо попросил засохшими и потрескавшимися губами:

– Пить!

– Нельзя! Но сейчас кое-что придумаем, – ответил Лёша.