Пётр Безруких - Контракт на два дня. Трилогия. Книга первая. Солдаты другой страны

За руль сел старший сержант Миша Пузырев, чтобы ехать без фар и не привлекать внимания. Мишка был очень весёлым парнем, балагуром и шутником, знал большое количество анекдотов и смешных историй и без умолку болтал. Он обладал каким-то природным даром впитывать в себя фольклор всех племён и народов, с которыми сталкивался, а поэтому стажировки в других армиях обогатили его репертуар. Всё это постоянно выходило из него наружу, за что он неоднократно получал нагоняи от начальства, так как пытался травить иностранные байки и анекдоты, правда, со своими ребятами, но всё равно это категорически запрещалось.

Расстояние составляло около восьмидесяти километров, и Мишка всю дорогу не замолкал. Лёша услышал кучу пошлых немецких анекдотов, романтических, но прикольных итальянских историй, довольно тупых английских шуток. На итальянском Миха говорил с неаполитанским акцентом и так же экспрессивно, используя жесты, что выглядело очень забавно, но казалось весьма опасным ночью за рулём, о чём Лёша ему и сказал. На это Мишка ответил, что его так научили и ему, дескать, пофиг, какой у него акцент, а машину он водит с закрытыми глазами.

Миша действительно внешне очень походил на итальянца – смуглый кареглазый брюнет, его призвали в проект дополнительным набором, и он служил в бундесвере – гонял моджахедов по горам Афганистана целый год. В конце концов Мишкина болтовня Лёшу утомила, и он попросил его помолчать, на что тот демонстративно обиделся. Дорога оказалась очень плохая: разбитая техникой, кое-где изрытая воронками от взрывов бомб. Три раза застревали, но выталкивали машину, хорошо, что она была лёгкая, а груза у них немного.

В штаб дивизии приехали, когда уже начало светать. Лёша зашёл и доложил о прибытии. В штабе находились командир дивизии – уже пожилой полковник, лет шестидесяти, комиссар дивизии в звании полкового комиссара, тоже уже в возрасте, и начальник штаба – молодой подполковник. Позвали командира батальона связи дивизии, и Лёша пошёл с ним в расположение батальона.

По дороге тот рассказал, что телефонная связь отсутствует, в полках есть радиостанции, но в батальонах и этого нет. Он получил приказ из штаба фронта к их приезду собрать командиров по одному из каждого подразделения до уровня роты, но собралось меньше половины, потому что постоянно идут бои, не все смогли добраться, а до некоторых приказ и вовсе не дошёл. Решили так, что Лёша и Гена идут монтировать систему связи дивизии, а Миша с оставшимися ребятами проводят обучение командиров и раздают аппараты связи. Оказалось, что треть аппаратов и оборудования придётся везти назад. Командиры прошли обучение, им выдали аппараты связи, и они разъехались в свои части. К обеду работы по монтажу закончили, проверили связь и собирались уже выезжать назад. И тут началось.

Прилетели штук двадцать Ю-87 – «лаптёжников» и начали бомбить. Жидкая зенитная артиллерия, которая охраняла штаб дивизии, была сразу же уничтожена. Они лежали в какой-то канаве, вжавшись в землю и боясь поднять голову. Вой пикирующих бомбардировщиков проникал в каждую клеточку Лёшиного тела, и, несмотря на то что наушники защищали уши от ударов взрывной волны и приглушали звук, каждый взрыв бомбы отдавался гулким эхом в голове. Земля подпрыгивала под ним, над головой свистели осколки и летели комья земли. Лёше было очень страшно. Он лежал и думал, что вот так глупо – погибнуть под немецкими бомбами в другом мире, в другом времени, в другой стране, в какой-то захолустной украинской деревушке. Ему почему-то вспомнились мать, отец, брат и Софи. Мысли прерывал только Мишкин отборный мат в наушниках, который раздавался после каждого взрыва рядом с ними, видимо, таким образом он боролся со страхом. Бомбёжка продолжалась минут двадцать. Когда самолёты улетели, наступила оглушительная тишина.

Они вылезли из канавы и увидели ужасную картину. От деревни остались одни дымящиеся развалины, несколько домов горело. Перед бывшим домом, где раньше располагался штаб дивизии, догорали останки машин, везде лежали убитые и части человеческих тел. По улице медленно шла корова, и за ней тащились внутренности из вспоротого осколком живота, она жалобно мычала, а в глазах её была смерть. Лёша снял предохранитель и выстрелил ей в лоб. Корова упала, несколько раз дёрнулась и замерла. Из большой, глубокой и грязной лужи вылезла свинья с поросятами – она там пряталась во время налёта и, деловито хрюкая, отправилась в соседний огород, а поросята за ней.