Петр Донцов - Николай I - попаданец

Расширение наделов и небольшие ссуды позволили крестьянам поднять крепкое хозяйство, прикупить скотину и инвентарь. Казалось, что жизнь в селе Боголюбово окончательно устаканилась, войдя в привычную колею, где следующий год мало чем отличается от года предыдущего. Все кто подлежал отселению, уже уехал, а молодое поколение в большинстве своем уезжало за Урал, где свободной земли было во множестве, или в города, где растущие заводы требовали новых рабочих рук. Оставались только те, кто наследовал надел, так как закон о минимальном размере надела на душу не позволял делить землю ниже установленной нормы в пять гектаров.

Смоленская губерния оказалась не готова к неурожайному году, и хлебные магазины оказались заполнены едва ли наполовину. Помогла железная дорога, которая еще только строилась, ибо это позволило завести хлеб из других губерний, не пострадавших от засухи. Вдобавок пострадавшие районы освобождались от уплаты налогов на два года, что позволило засеять поля пшеницей, которая ранее продавалась для уплаты налогов. Вот и стоял сейчас Гаврила Никитич у своей телеги, ожидая, когда подойдет его очередь.

- Прорвемся, Гаврилыч, - сказал стоявший радом Макар, который всегда отличался неисправимым оптимизмом.

- Тебе легко говорить, - ответил Гаврила, - У тебя детишки то взрослые, да и дочь в город переехала. А меня двое младших еще под стол ходят.

- Оно-то конечно так, - ответил Макар, - но я ш тебя знаю. Небось, на чорный день горбушку то припрятал.

- Да сколько ее горбушки то той, - горестно вздохнул Гаврила, - Ну да ладно, пустое это все. Вона очередь наша подошла. Он взял лошадь под уздцы и подвел ее к широким воротам склада.

Загрузившись, соседи не спеша поехали обратно в родное Боголюбово. А вечером Гаврилу ждал разговор со старшим сыном Иваном, который год назад вернулся из армии и помогал отцу по хозяйству. Гаврила понимал, что придет время, когда его старший остепениться и решит отселиться, но в глубине души надеялся, что это произойдет не скоро и к тому времени младшие вырастут и смогут помогать в поле.

Когда большая семья поужинала, и стол опустел, младшие соскочили с лавки и полезли на печку, а старший сын остался сидеть за столом, выжидая, пока все уйдут.

- Бать, я хотел с тобой поговорить, - сказал Иван, пряча глаза в сторону.

- Чего тебе, - ответил Гаврила, поглощенный мыслями о предстоящей посевной.

- Я енто, вот што подумал, - сказал Иван, - я в город переехать хочу.

- А чего ты в городе потерял то, - недовольно буркнул Гаврила, - Чай я тебя куском хлеба не попрекаю, да и работник из тебя хороший. Вот девку себе найдешь, женишься и отселяйся тогда. А так чего то?

- Я вот на завод пойти думаю. Дмитрий недавно приезжал и говорит, что им там люди нужны. А ежели опытным мастером стану, то и деньги хорошие платить будут.

Друг Ивана Дмитрий уехал в Минск на заработки еще год назад. Поступив на недавно открытый механический завод, производящий паровые котлы, поршни и узлы для ткацких станков, он получил постоянную работу в прессовальном цеху. Работа была не легкой, но и деньги платили неплохие. А теперь, приехав навестить родных, Дмитрий старался переманить к себе Ивана, своего друга детства. Чай вдвоем в большем городе веселее.

- Я-то думал, что тебе и у нас хорошо, - вздохнул Гаврила. - Оно-то конечно сейчас времена не легкие, но вскорости полегшее станет. Так шо ты не переживай.

- Так я ж не поэтому. Я учиться хочу. В городе я смогу школу окончить и мастером стать. Да и работа эта мне интереснее, чем в поле пахать.

- Отговаривать тебя я не буду, - вздохнул Гаврила, любивший своего старшего, - Ты только в посевной помоги, а там и уезжай себе с богом. Нам еще картофель впервой садить. Так шо без тебя не справимся.

- Хорошо, - ответил старшой, - я уеду после посевной. Там глядишь, и Сава подрастет и тебе в помощь будет. Вона, какой здоровый растет, - сказал он и улыбнулся, глядя на здоровяка Саву, который играл на печи с младшим братом Петей.

- А ну тко дай мне Тимофеич, - крикнул Михась, худому и жилистому мужичку, который выходил на топкий берег мелководной, но быстрой речушки. Тимофей Митрохин, которого Михась звал Тимофеич, передал тяжелый молот товарищу. Тот, в своих высоких, до колена сапогах, захлюпал по ледяной воде к невысоким сваям, качаемые течением. Раз, два, еще несколько сноровистых ударов молотом и первая свая прочно вошла в песчаное с мелкой галькой дно. За полчаса он забил все восемь свай и вышел на берег. Несмотря на то, что вокруг воцарилась весна, и в воздухе витал неуловимый аромат хвои, вода в речушке оставалась ледяной, и стоять в ней, даже в высоких сапогах, было настоящим мучением. Но Михась слыл опытным старателем и за те годы, что он провел в тайге, привык к повседневным тяготам. Гак говорили мужики в их небольшом поселке: «забурел».