Любовь Сушко - Елена – дочь Софии. Дочери Руси

Мария не выдержала и рассказала отцу о тени князя Михаила, о том, что и предки их недовольны таким решением.

– Он считает вас предателями и проклинает вас, я такой сон видела. Если это случиться, всем будет тошно, но он ведает, что я ни в чем не виновата.

Князь нахмурился еще больше, услышав таковы слова. У его дочери был острый язык, а такой тихоней сначала казалась, но совсем что-то потеряла страх.

Но неужели ей было ведомо больше, чем остальным смертным.

Нет, о том лучше забыть, слишком темными и страшными были дела Москвы, а что им все делать, если так все повернулось, и случилось это не вчера, а значительно раньше?

Нет, недаром князь старался избегать разговоров с дочерью, вон что творится в ее душе. И язык за зубами она держать никак не хочет или не может, скорее бы уж отправлялась в путь, с глаз долой из сердца вон.

Он и сам очень боялся проклятия предков. Но ему нужен был союз с Москвой, Ярослав когда-то на весь мир нацелился, а ему только Москва и снилась, порой в жутких снах.

Но отмахнуться от нее князь никак не мог, сколько ни старался.

Нет, чтобы спасти родную Тверь, ему надо было смириться с Москвой и принести в жертву свою дочь.

Князь Борис не собирался ни перед чем останавливаться.

Слишком важным казалось то, что совершалось, и не стоит думать ни о предках, ни о дочери, ничего страшного там с ней не случится, жить в столице в роскоши не такая уж большая беда.

№№№№№№№№№№№

Мария была права, когда говорила о князе Михаиле, убитом когда-то Иваном Калитой и проклятым за то, что совершил такое деяние.

Как только он узнал в своем Свароге о том, что творит его внук, он ярился не на шутку, как такое может быть вообще? Они что ничего не знают и не ведают там?

Почему свою дочь он отдает добровольно тому, кто любого печенега страшнее и даже не пытается ее защитить? Он надеется на какие-то послабления, которых наверняка не будет. Москвичи снова их обманут, как делали это всегда. Он не шел ни на какие сговоры с ним и никогда не пошел бы, как же все изменилось в этом странном мире.

Уж если кому нельзя верить, так это им, проклятым.

Михаил злился, видя с небес, что убийцы и мучители никак не наказаны, а ведь верил, что они поплатятся за все совершенное. Вот теперь и детей и внуков их спокойно к рукам прибирали, а обиженные еще и помогали им в том.

Нет, видно перевелись гордые и независимые люди в этом мире, а сам мир катится в пропасть.

Дмитрий искупил свою долю вины напрасным подвигом в самой тяжкой и бесполезной схватке с татарами, Сколько потом ему мук пришлось пережить, страшно и подумать.

Он немного успокоился, глядя на лишения и страдания. Но недолгой была радость теперь, когда князь Борис принимал московских посланников.

Легкая тень оставалась поблизости, и если бы у нее была хоть какая-то сила, то он бы смог все обрушить на головы своих и чужих. Но был он в те минуты бессилен.

– Они согласны нашу Тверь с окаянной Москвой соединить и весь кошмар, все проклятия на себя принять, но для чего это ему нужно? – размышлял он.

Помешать этому никак не мог князь, но и терпеть такое не было сил.

Все муки напрасны, они ничего не ценят, знать ничего не хотят. Тени других князей холодно от него отстранялись, словно был он им чужим.

Дмитрий в Свароге видел муки Михаила. Он не снимал с себя вины, но и чужую вину брать на себя не собирался. Он бы рад был поговорить с Михаилом, но гордец этот и близко к себе не подпускал, делал вид, что его не существует. Тогда кто-то другой пытался ему что-то объяснить, а Михаил покинул Сварог, как только те речи услышал, решил на какой-то срок вернуться на землю.

Там его никто не видел, не замечал, не пытался успокоить или оправдать – вот это ему и было необходимо. Но на земле он больше никого и ничего не находил, сколько не скитался. И все-таки Михаил ждал и надеялся на чудо.

№№№№№№№№

После разговора с дочерью князь Борис отправился в храм. Он ехал спокойно, погружен был в невеселые думы, когда конь его резко остановился и встал на дыбы, готовый сбросить седока.

Тогда он и должен был вернуться к реальности, понимая, что мечтания его в могилу вгонят.

Видя того, о ком так много говорили в мире, он невольно замер. Перед ним стоял черный всадник, укутанный плащом так, что разглядеть его было нереально.

Тот призрак, а это был не реальный человек, точно, медленно двигался вдоль городской стены.

Волосы князя зашевелились от ужаса, он не мог уже пошевелиться.