Любовь Сушко - Елена – дочь Софии. Дочери Руси

К возвращению Ольги княгиня успокоилась, стала расспрашивать, что ему было нужно.

– Князь узнал о твоих слезах и считает, что он избивает тебя, – призналась Ольга, – вот такие дела творятся в княжеских покоях.

– Да ничего такого не было, – словно эхо повторила Мария, она чувствовала, что вела себя неосмотрительно. Она ощущала себя пленницей в этом просторной темнице, и казалось, что она задыхается, и ничего не могла переменить в этом мире.

Впервые Мария наделала столько шуму своими рыданиями. Но они быстро перестали замечать ее, как только шумиха немного улеглась. И все-таки она стала для них человеком, а не существом, непонятно каким, почти призраком.

Для нее это было и хорошо и скверно. Она оказалась слабее, чем они думали, и вызывала сожаление во многих душах. Она усвоила, что все всегда будет непредсказуемым. Но боялась новой встречи с мужем. И от одной мысли о том ее бросало то в жар, то в холод. Она так боялась его появления, даже шагов где-то рядом.

Но тревожило ее и то, что он может вовсе не появиться, снова забыть о ее существовании.

Ольга стала удаляться к себе, и княгине казалось, что она может передохнуть, подумать о чем-то своем..

Она долго стояла неподвижно, прижавшись спиной к каменной стене, почувствовала страшный холод, отпрянула от нее. Не станет ли ее душа со временем таким же холодным камнем, который будет нуждаться в чужом тепле, но никогда никому не даст ничего. Но дотянуться до князя Василия не сможет, больно далек он был от нее. Князь Иван близок, но ничего хорошего она не получит и от него. Только одного хотела Мария – как – то изменить свое плачевное положение в этом мире.

Если бы князь Иван внезапно ворвался к ней, что бы она стала делать? Что бы предприняла? Но он будет тише воды и ниже травы до тех пор, пока жив его отец. Все было предрешено для них на долгие годы. Она стонала от безысходности, но никто больше не слышал ее стонов.

И вдруг она вспомнила свадебный пир и глаза князя Бориса. Могло показаться, что он по-прежнему ее любит. Но даже если бы она поверила этому, то все равно это только пустые мечтания. Он даже не приблизился к ней, слова не сказал. И какая разница, что ей делать с такой странной любовью? Все это пустые хлопоты, может в какой другой жизни они и будут счастливыми, но не тут.

Но если ее муж так равнодушен к ней, почему он не отменил свадьбу, не отправил ее назад. Да и отец пожертвовал дочерью ради чего-то непонятного. Никого он в этом мире не любит. Все дошедшие до власти поступали жестоко и несправедливо.

– Он бросил нас обеих. А я не станут бросать дочь. В этом и будет ее месть князю Борису и всем другим князьям. В мире, где мужчины думают только о власти, женщины не могут мечтать о любви, им не на что надеяться. Они одиноки и несчастны.

Мария проснулась с первыми лучами солнца. Она сразу почувствовала, что что-то изменилось. Она вспомнила обо всем, что случилось накануне. Начала гадать, хорошо это или плохо для нее будет. Она подумала о том, что рыдания сделали ее страшной. И хотела привести себя в порядок. Но радость быстро сменилась унынием. Никто к ней не пришел, никто не интересовался, жива ли она и что делает.

Появилась только Ольга, да и то позднее, чем обычно.

– Что бы я без нее делала? – подумала Мария, – я могу потерять все и всех, но Ольга должна оставаться со мной. А если найдется муж для нее, если она захочет выйти замуж и жить своей семьей? Что тогда будет со мной?

Эти мысли снова нагнали страх и привели ее в уныние. Но Ольга о таком не говорила, не собиралась куда-т о уходить. Она знала, что волнуется напрасно, но ничего не клеилось.

Ольга не сомневалась, что о ее появлении перед князем известно всем. Она надеялась, что никто не станет о том говорить, хотя она так и не обзавелась преданными слугами, а потому почти ничего не знали из того, что тут творится. Ей оставалось только утешать Марию, но ни в чем не смогла ее убедить.

Сама же она пыталась понять, как все может быть дальше. В какой -то момент нарушится ход их жизни или все рухнет в одночасье. Недаром волновалась ее верная подруга, в мире все менялось непредсказуемо быстро, и тем более в мире Московском, молодом, почти не оперившемся.

После бурных слез наступило затишье, княгиня казалась умиротворенной. Ей не было дела до того, что творилось вокруг, даже до мужа. Им всем только казалось, что они начали понимать ее лучше. Они не ведали того, что творилось в ее душе. НО не только они – она сама ничего этого не понимала.