Ольга Йокай - Ключ от всех дверей

– Это ты… это потому, что ты со мной… – прошептал Ивашка. Его била крупная дрожь, глаза блестели, переполнившись слезами, и вдруг он порывисто поднёс руку Мизгиря к губам и поцеловал.

Опомнившись, тот отдёрнул руку и даже спрятал за спину.

– Спятил? Я тебе что, святой, что ли? – проворчал он, смущённый донельзя. – Глянь лучше, что там написано, на двери на этой.

– «Старуха», – прочёл Ивашка, подойдя вплотную и водя пальцем по незнакомым Мизгирю буквам. – Это бабушка!

В голосе его смешались восторг и испуг, но он не трогался с места.

– Ты же хотел выйти, – удивлённо поторопил его Мизгирь. – Открывай.

Он и сам чувствовал то же, что и парнишка – страх и ликующее возбуждение при виде чудесного, непознанного, неизвестного ему. Он невольно опустил ладонь на серебряную рукоять револьвера за поясом, и это привычное движение вдруг всколыхнуло в глубине его души какие-то смутные воспоминания.

Башня.

Дверь.

Башня.

Дверь.

Ивашка тем временем изо всех сил толкнул дверь обеими руками. Та протяжно заскрипела, поворачиваясь на проржавевших петлях, но подалась настолько, чтобы в образовавшуюся щель смог протиснуться не только хрупкий Ивашка, но и Мизгирь.

* * *

Теперь они стояли в деревенском подполе вместо каменного подземелья башни. Мизгирь машинально обернулся – никакой двери за спиной уже и в помине не было. Только потемневшие от времени дощатые стены. Но пол не земляной – сквозь щели в нём что-то виднелось.

«Избушка… на птичьих лапах», – вспомнил он рассказ Ивашки. А тот уже карабкался по деревянным ступеням, пока не упёрся тонкими руками в крышку погреба. Мизгирь, во мгновение ока очутившись рядом с ним, тоже поднатужился, толкая разбухшую крышку вверх.

И она подалась, откинулась, с грохотом ударившись о половицы. Видимо, сломался ржавый засов.

– Бабушка! – захлёбываясь, выкрикнул Ивашка и стремглав вылетел наружу. – Ба…

Он запнулся и смолк на полуслове.

Подтянувшись на руках, Мизгирь торопливо выбрался вслед за ним и тут увидел, что за выскобленным дочиста столом сидит человек в просторном чёрном балахоне, вертя в пальцах полуобглоданную птичью кость и глядя на появившихся будто из ниоткуда людей с ленивым и даже каким-то издевательским любопытством.

– Чародей… – едва слышно прошептал Ивашка и покачнулся.

– А ты кого ожидал увидеть? – врастяжку осведомился тот, и на его тонких губах зазмеилась откровенная усмешка. – Бабу Ягу, как её звали в этом мире? Я давным-давно отправил её туда, где ей самое место.

Он перевёл взгляд на неподвижно застывшего Мизгиря.

– Вот тебя я не ожидал… – протянул он уже безо всякой усмешки. – Знал, что мальчишка никуда не денется. Чтобы отпереть дверь, нужен не только ключ, но и тот, кто воспользуется этим ключом. Откуда тебя вынесло, стрелок?

Стрелок!

Воспоминания обрушились на Мизгиря громадной, удушливой, кровавой волной.

Он – Мизгирь, сын Хорта из рода Кречетов!

Один из стрелков-защитников южных, погибших безвозвратно земель, сперва выжженных до тла, затем добела просоленных прихлынувшим, а потом пересохшим вдруг морем – вот кем он был когда-то.

А перед ним стоял… тот, кто это проделал.

Уничтожил его родные, некогда цветущие степи, превратив их в бесплодную пустошь. Сор-Олум – мертвый солончак.

– Чёрный чародей! – яростно воскликнул он, и револьвер сам прыгнул в его ладонь.

Ивашка пронзительно закричал, и крик этот слился с грохотом выстрела.

Прежде чем тьма накрыла Мизгиря, он ещё успел увидеть, как тает, исчезая, чародей, как реет на налетевшем ветру его балахон, оставляя на столе горстку тёмного пепла, похожего на прах.

Мизгирь очнулся от рыданий Ивашки и кое-как разлепил веки. Сквозь пляшущие перед глазами тени он увидел парнишку. Тот сидел, скорчившись на полу возле него и тихонько скулил, размазывая по щекам слёзы.

– Ну-ка брось, – прохрипел Мизгирь и медленно сел, морщась и держась рукой за затылок, которым, видать, крепко приложился об пол. Но, едва это ему удалось, как чёртов оголец, всхлипывая, кинулся ему на грудь и едва снова не опрокинул.

– Брось, говорю, – прикрикнул Мизгирь, потрепав его по лохматой голове, как щенка. – Где… этот?

Воспоминания вновь слились для него в одну, еле различимую туманную муть.

Ивашка растерянно пожал плечами.

– Пропал. Может, ты всё-таки убил его? – спросил он с отчаянной надеждой.

Мизгирь хмуро качнул головой и коротко ответил:

– Его невозможно убить. Он бессмертен.