Алекс Динго - Контуженый

«Сталевары Сталинграда» . Рядом чуть колыхались рыбацкие небольшие лодки. В них томились бойцы. Чуть в отдалении также мелькало стальное судно, где восседало немногочисленное подкрепление для армии. На палубе баржи также ютились красноармейцы. Здесь был и стар и млад. И пожилые люди лет 50 – 55, и 18- летние или 19-летние юнцы. Они стояли и на левом берегу реки, дрожа от холода, неизвестности и некоторого страха. На лицах всех виднелось напряжение. Многие из них обучались лишь 12 часов военному делу. Лёгкий шок не случайно охватывал все жилы. И, казалось, был неуправляемым. Все смотрели на правый берег Волги, чтобы живее оказаться там. Холодный ветер пронизывал даже плотные тёплые вещи. Он обуял всех и каждого. Молодой старший лейтенант двадцати трёх лет отроду Демид Мурза зорко смотрел на правый берег реки. Каска отдавала блеском на голове. На нём плотно сидела бронзовая телогрейка. Он обладал мощным телом. В военной части он занимался боксом. И одержал несколько побед на ринге. Одним вечером публика просто ревела не на шутку. В другой стороне угла ринга прыгал коренастый Самсон. По фамилии Гири. И руки у него весили, как настоящие пудовые гири. И бил он ими точно и уверенно. Демид висел на канатах. Его лицо как будто к горячей сковородке приложили. И текла кровь из поломанного носа. Сечка широкая под правым глазом никак не давала успокоиться. Багряная влага тонкой струйкой стекала на светлый настил. Рефери поединка, высоко подняв руку, смотрел на лицо Демида. И зажимал пальцы. А у того всё кружилось перед глазами. Демид всё же пришёл в себя под жуткий ор секунданта Кеши Кукина. И живо оттолкнул в сторону рефери. И резко замахал боксёрскими перчатками. Соперники крепко сцепились. Но тут же растолкались. И первым всё же ударил Самсон. Удар его получился хлёстким и плотным. Демид вывернул шею, как мог. Он осмотрел чуть ли не весь зал, где что – то кричали фанаты. Изо рта полетела кровавая слюна. Брызнуло далеко. Прямо до канатов. Глаза округлились. Казалось, челюсть нижняя вильнула немного. Но Демид тоже махнул своей левой рукой. И его знаменитый хук слева получился что надо. Боксёрская перчатка облюбовала висок соперника. Самсон встал на носочки. Его тут же повело в сторону. Он завалился на канаты. Но не упал. Тут же прозвучал финальный гонг. Публика взревела. А трофей и пояс чемпиона флота всё же завоевал Самсон. В его послужном списке уже значилась десятая победа при нуле поражений. Но и Демид в тот вечер, как считал сам, не проиграл. Он крепко стоял на ногах. И мог боксировать ещё пару раундов. А может быть и больше. Демид и Самсон мило тогда обменялись любезностями. Но каждый из них знал, что дело ещё не завершено. Они договорились о новом поединке. Но не сложилось. Началась вторая мировая война. Демид глубоко вздохнул. Глаза чуть прищурились. В развитых руках автомат ППШ – 41. Лицо приятное, – глаза большие цвета бурлящего водопада, нос прямой греческий, но с маленькой горбинкой, щёки округлые, рот широкий, губы битые полные с оттенком алого рассвета. Виднелось лёгкое напряжение. Он уже побывал в бою и получил тяжёлое ранение. Пуля немецкого снайпера пробила ему насквозь правое плечо. В санчасти он пролежал около месяца. И ещё ощущал неприятные последствия той раны. Демид невольно вспомнил свой короткий рукопашный бой. Он орудовал большим, самодельным ножом. И руки его тогда по локоть окропились кровью противников. Он налетал на неприятелей как кобра. Пока сам грузно не завалился на окровавленный глинистый песок. Теперь он вновь был в строю. И ему предназначалось организовать боевую единицу среди тех, кто находился на барже.

Повеял сильный, холодный ветер. Кузьма Кузин чуть оправил на голове шапку – ушанку. Ему уже исполнилось пятьдесят три года. Он слыл местным. И всю жизнь прожил на окраине Сталинграда. Работал тридцать лет в колхозе «Красное Знамя» бригадиром. Лицо его медное напряглось. Глаза глубокие тёмные смотрели прямо. На теле телогрейка. А поверх неё шинель. В жилистых руках автомат ППШ – 41. Он бегло глянул на молодых ребят, который ютились за спиной. Они бегло переглядывались. И взирали по сторонам, где таилась темнота и неизвестность. Пустынные дали выглядели мрачновато и безжизненно. У каждого бойца в руках имелось оружие. У кого автоматический карабин СВТ – 40, у кого автомат, а у кого пулемёт «Дегтярёва». Кто – то владел и обычной, но надёжной «мосинкой». Наблюдалась тишина. А вдали то и дело вспыхивали снаряды. И гремело оттуда. Баржа всё двигалась вперёд. За штурвалом стоял отважный старый моряк Волжской флотилии Ермолай Будкин. Ему уже исполнилось пятьдесят восемь лет. Но он выглядел моложе своих лет. На округлой голове тёмная фуражка. На ней большой значок в виде красной звёздочки. Ленточки тёмно-синие чуть колыхались. Его лицо со сплавом меди и стали покрывали тонкие морщины. Глаза узкие, светло – синие, глубокие. Он носил короткие несимметричные усы. Чем – то он походил на лихого судака, которого сам же часто вылавливал из реки. Развитые мозолистые руки работали умело. По молодости он слыл настоящим хулиганом. И часто дрался на танцах. Ему сильно попадало. Как – то лунной ночью он гулял со своей девушкой Златой. Её он отбил у своих приятелей. И был галантен. Он тогда никак не мог налюбоваться на девушку. Они сладко и долго целовались возле местного кинотеатра, и у памятника А. С. Пушкина, и у монумента свободы и независимости. Поцелуи просто не заканчивались. Всю ночь напролёт они гуляли по большому городу. И только яркие огни фонарей являлись свидетелями их долгих незабываемых поцелуев. Они заворожились в поцелуе, который продлился около одного часа тридцати трёх минут. И это был их маленький рекорд. Чудно и нежно работали круговые мышцы рта. Другими словами « m. orbicularis oris“ . Девушка умело завораживала своей красотой. И в поцелуях знала толк. Много читала книг и часто смотрела французские фильмы. Она знала, сколько мышц задействовано, когда целуются. Один поцелуй задействует 146 мышц для координации движения, включая 34 лицевых и 112 – позных мышц. Она знала, что поцелуй вызывает напряжение 38 мышц лица. Из них 12 отвечают за движения губ и 15 – языка, благодаря чему кожа лучше снабжается кровью и чудно выглядит. При поцелуе расширяются кровеносные сосуды, немного повышается давление, быстрее бьется сердце, – знала она. Сама Злата Мишкина статная высокая. Волосы длинные густые тёмные. Лицо белое. Глаза как льдинки. Грудь пылкая, упругая и третьего размера. Казалось, страстная малышка вынырнула из воды и жала там, как русалка. Моряк Ермолай тяжело вздохнул, вспомнив свои чудные дни. С девушкой он расстался, когда началась война и ничего больше о ней не знал. Вода бурлила, разбиваясь о стальные борта баржи. Та тянула вперёд, ревя крепким гулким мотором. Кузьма сильно вцепился руками за автомат. Чуть оправил рукой две гранаты, которые имелись за ременчатым поясом. Тонкими губами крепко сжал не подкуренную цигарку. Виднелось лёгкое волнение. Мысли его путались. „Эти ещё зелёные совсем… Молоко на губах не обсохло… А уже в бой. Ничего бойцы… В бою закалитесь. Я – то уже стреляный воробей. Ранило меня несильно. Но я снова в строю… Помню. Мы в атаку пошли. Рядом со мной кто – то покосился. И ещё кто – то упал. Я пригнулся. Бежал со всех ног. Потом нырнул в траншею. Вижу пулемётчик щуплый такой. Я его прикладом по каске. Та отлетела в сторону. Я ударил пять или шесть раз. Тот уже лежал на дне траншеи неживой. Враг дрогнул. В дыму замелькали отступающие фигуры. Я, навалившись на бруствер, дал длинную очередь из автомата. И поразил нескольких эсэсовцев. Те покосились. Я выполз из траншеи. И побежал сломя голову в атаку. Кого – то из недругов просто снёс прикладом автомата. Удар получился у меня сильный, плотный и хлёсткий. У того малоприятного жидкого эсэсовца, казалось, челюсть отлетела в сторону. И сам я упал. Меня мощно оглушило. Из ушей кровь пошла. За спиной вражеская граната взорвалась. Телогрейка окропилась кровью. Я заглотал ртом тёмный, удушливый дым. И песок грязный опробовал. Всё закрутилось передо мной. В глазах зарябило. И тут же темнота сплошная. А потом уже в госпитале я очнулся. Уже за рекой. Я им этим гитлеровцам снова вмажу сейчас по первое число. У меня не забалуют. Голыми руками рвать буду. Как Тузик грелку. Не остановлюсь… Сколько тут нас… Может, двадцать или тридцать бойцов. Только бы переправиться на тот берег. Уже не далеко. Ещё немного. Тут как на ладони. Всё время палят сволочи… Головы не поднимешь. Сколько уже в воду кануло… Никто не считал… Ничего… Я им сейчас всем задам. Этим эсэсовцам. Хреновы уроды…» , – подумал он. Кузьма глубоко вздохнул. Он крепко сжал руками свой табельный автомат ППШ – 41.

Читать дальше