Сергей Цветов - Космос, Время, Чудеса

Каждый нашёл себе занятие по душе. Поль и Морис целыми днями играли в шахматы и космокуб. («Ребята, дайте мозгам отдохнуть», – говорил Командир, видя их напряжённо-сосредоточенные лица.) Иногда сменяли Эрика и Линду, которые почти всё время проводили за не слишком эмоциональными видеоиграми; Жанна и Патрисия постоянно читали. А Анджей и Эмилия, как впрочем и остальные, то есть оба пилота – Рэй и Кларк, – и Командир, занимались всем понемногу: видео, чтение, игры, в том числе спортивные, немного работали.

И почти всюду пушистики находились со своими хозяевами. Даже в столовую половина экипажа являлась с ними. Эта любовь к животным прямо-таки поражала Командира и Рэя. Нет, были, конечно, в истории космических полётов случаи, когда кто-то брал своё любимое животное и отдавал ему много времени, внимания и ласки в дальних путешествиях, но чтобы так… Чтобы весь экипаж внезапно почувствовал безграничную привязанность к неземным созданиям – такого ещё не наблюдалось. Это будет предметом изучения психологам Звёздной Академии.

Особенно в этом отношении выделялась Людмила. Она постоянно возилась в своей каюте с Феей. Сделала для неё из бумаги и своих старых вещей домик. Выдумывала какие-то украшения для неё, повязывала на шёрстку цветные банты, расчёсывала её, мыла, разговаривала с ней. Вела себя словно маленькая девочка, играющая со своей любимой куклой. Выходила она только к столу, на общие сборы, и иногда в оранжерею, за травкой для своей ненаглядной Феи.

Естественно, каждое животное имело прозвище. Им дали звучные, красивые, романтичные, даже сказочные имена: Фея, Фиалка, Каролина, Дюймовочка, Джульетта, Граф, Гном, Зевс, Спутник и Сиреневое Чудо.

– Слушайте, ну ладно, – Фиалка, Каролина, Джульетта, – понятно, – сказал Анджей в тот незабываемый День Отлёта, когда все собрались вместе и представили друг другу по именам своих питомцев. – Но Граф…

– А что? – Не понял Эрик.

– А вдруг твоему Графу вздумается родить, тогда что?

Все засмеялись.

– А вы-то что смеётесь? – продолжал ёрничать электронщик. – Эрик-то сможет тогда назвать своего пушистика Графиней (так ведь, Эрик?), Поль своего, надо полагать, – Спутницей, а ты, Линда, как? Гномиха, Гномка? А-а, Леди Гном.

– Я?.. Белоснежка, вот.

– Да-а, хитрый ход! А ты, Морис?

– Зевс.

– Что «Зевс»? Просто Зевс? Мамаша Зевс?

– Именно, – с наигранным достоинством, как будто так и было задумано, произнёс теплотехник.

– По-нят-но. Больше вопросов не имею… Ах ты моя Фиалочка, радость моя!..

Ещё такой нюанс. Зверьки были одинаковыми до смеха, и, чтоб не путать их, каждый хозяин приделал своему питомцу на лапку какой-то знак отличия, ленточку или колечко из проволоки. Правда, это всё равно было неудобно, из-за длинной шерсти, но спасало то, что пушистиков почти не выпускали из рук, да и бегали они не резво, так что заглядывать на лапки часто не приходилось.

На седьмой день полёта умерла Людмила.

Она скончалась ночью. Спокойно, безмолвно. И непонятно.

Морис, муж Людмилы, сообщил об этом тихо, печально, и, как показалось Командиру, немного отстранённо, как будто речь шла о смерти не близкого, родного человека, а просто знакомого. Но, может быть, это только показалось. У каждого человека своя реакция на подобные трагедии. Виктор, сам потрясённый до растерянности, предложил ему выпить виски, но Морис отказался. Он только как-то механически поглаживал своего Зевса, словно находя утешение в этом нежном зверьке.

Три дня назад, на еженедельном медосмотре, ничего подозрительного у Людмилы не наблюдалось, ничего у неё не болело, ни на что она не жаловалась. Существовала только небольшая слабость, быстрая утомляемость, как впрочем и у половины экипажа, что врач Эмилия объяснила естественной реакцией организма, усталостью после продолжительной, непрерывной напряжённой работы в чужой обстановке, в психологически экстремальных условиях.

Обследование тела, как ни парадоксально, ничего не дало. «Причина смерти не установлена.» – Таково было невероятное заключение врача.

Пушистик Фея тихо просидела весь тот трагический день в углу комнаты. Наверное, тосковала. И только вечером, после ужина, когда Жанна пришла в Людмилину каюту, чтобы прибрать в ней, обнаружилось, что Фея дала потомство. Два малюсеньких бледно-сиреневых шарика едва выглядывали из-под шерсти матери. Жанна забрала всю семью себе, в компанию к своей Дюймовочке.

А утром завтрак прошёл уже без двух членов экипажа – Людмилы и Жанны. Жанна передала через Эрика, что немного приболела, слабость и головокружение.