Алексей Герасимов - Вычислительный голем мистера Бэббиджа

— Ах, сержант, я буду вам безумно благодарен хоть за что-то!

— Не торопитесь, мистер Адвокат, я вовсе не уверен, что это будет интересно вашим читателям. Скажите, вам что-то говорит такое имя, как мистер Чарльз Бэббидж?

— Не уверен, — признался я. — Звучит как-то… по-английски.

— Так и есть, — внушительно кивнул Вильк. — Последние годы этот джентльмен проживал в Лондоне.

— Взаимоотношения Эрина и Британии сейчас переживают не лучшие времена, — вздохнул я. — Но если он поэт или, положим, живописец…

— Он ученый, — просветил меня сержант. — Выдающийся механик и математик. Был. Профессор Бэббидж, к сожалению, уже скончался.

— А это?..

— Нет-нет, по вполне естественным причинам, от старости.

— Прискорбно, конечно, когда мир покидают выдающиеся умы, но все мы смертны. А к чему же вы тогда помянули сего почтенного господина, мистер Вильк?

— Дело в том, понимаете ли, что одной из забот сэра Чарльза было создание думающей машины, этакого вычислительного аппарата, способного к сложным математическим расчетам. Он успел изготовить несколько прототипов, но довольно несовершенных. Незадолго до своей кончины мистер Бэббидж приступил к изготовлению принципиально нового агрегата, который смог бы управлять, например, големом, однако со смертью изобретателя работы остановились.

— Весьма любопытная идея, — кивнул я. — Эдакий механический дворецкий или садовник, например… Уверен, леди Борзохолл уж точно не преминула заказать себе такое новшество. А вы что же, обладаете информацией о каком-то прорыве в этой области?

— Да, — с некоторой даже торжественностью кивнул сержант. — Хотя наследники и не проявили интереса к окончанию работ, ученики мистера Бэббиджа смогли изыскать необходимые средства для завершения проекта. Больше вам скажу, мистер Адвокат, механический мозг, если можно так выразится, оказался столь совершенным, что голем, поверите ли, играет в шахматы.

— Не ново, мистер Вильк. Уж сколько раз за последние полторы сотни лет такие машины появлялись, и каждый раз гениальный, якобы, изобретатель оказывался прохвостом, прятавшим какого-нибудь карлика во внутренностях своего аппарата.

— Именно поэтому оного голема доставят в Дубровлин без кожуха, — полисмен чуть улыбнулся. — Для испытаний.

— Э? Испытаний какого рода, позвольте поинтересоваться?

— Начальник нашего участка, сэр Эндрю, он знаете ли шахматный вельтмейстер, [1] Победитель гроссмейстерского шахматного турнира. и кому как не ему, прославленному на всю Европу шахматисту, проверить мастерство игры искусственного интеллекта? Через две недели они сразятся.

— Как-как вы сказали? Искусственный интеллект? — спросил я, и извлек из кармана пиджака карандаш с блокнотом. — Какая тонкая формулировка! Непременно надо ее использовать. Суперинтендант Канингхем, он, насколько помню, хорошего рода?

— Из старой хайлендской аристократии, — кивнул сержант. — Парни болтают, что его род тянется еще с римских времен.

— Как это… восхитительно! — в голове у меня уже начала складываться заметка по этому поводу. — Отточенный разум и аристократизм против бездушной механики сумрачного британского гения – воистину, многие захотят поглядеть на это состязание! Скажите, оно планируется публичным?

— Насколько знаю – нет, — Айвен Вильк пожал плечами. — Это задумано исключительно как научный эксперимент. Мне и известно-то о нем лишь от того, что шахматный голем Бэббиджа штука довольно ценная, и охранять его от возможной порчи в Дубровлине будут полисмены.

— Закрытый эксперимент, значит? — ну это мы еще посмотрим.

Кажется мне срочно придется навестить герцогиню Данхилл.

Леди Клементина Чертилл, супруга комиссара Дубровлина и графства Мит Уи Нелл, хотя и считается в столице образцом стиля, светской жизни, подобно супругу, чурается. Однако, разумеется, жена эрла и министра без портфеля совершенно избегать мероприятий света не должна и не может. На одном из них мы и были представлены, и я очень рассчитывал, что она об этом вспомнит.

Ожидание продлилось недолго – миновала едва четверть часа как я постучал в дверь особняка эрла Чертилла, и вот, дворецкий уже вводит меня в кабинет леди Клементины. Да-да, кабинет, а не будуар – эта безусловно выдающаяся женщина шефствует над богоугодными заведениями столицы и дни ее полны той же работы, что и у мужчин. При том, как я слышал, о суфражистках она отзывается весьма пренебрежительно, мол-де их бы энергию направить на благие начинания, а не на борьбу за мнимое равенство. Герцогине даже приписывают фразу: "Я противница равных прав мужчин и женщин. Я никогда не позволю своему супругу рожать".