Александр Черенов - 1945 - Черчилль+Трумэн+Гиммлер против Сталина. Книга первая

Сталин медленно подошёл к маршалу. Трубка вновь покинула его рот.

– А ещё почему?

– Конечно, не от классовых противоречий, товарищ Сталин, – тактично усмехнулся маршал. – И не от неразрешимых межимпериалистических.

– От чего же?

Взгляд Сталина немного прибавил в доброжелательности: начало явно понравилось вождю.

– Чтобы показать силу.

– Зачем?

Это не был вопрос любопытствующего дилетанта: Сталин «вскрывал» маршала «до дна». Он явно хотел узнать, как глубоко маршал «владеет предметом» и как глубоко он умеет проникать в суть вещей.

– Для того чтобы образумить противника, и вынудить его к сепаратному миру. Полагаю, что немцы не возражали бы против нового Дюнкерка.

Не отрывая взгляда от Василевского, Сталин вновь прошёлся трубкой по усам.

– Значит, Вы полагаете, что немцы будут раскалывать союзников?

– Да, товарищ Сталин.

– И это будет основным мотивом их сопротивления?

– Да, товарищ Сталин.

– С целью…

Сталин предложил взглядом маршалу закончить фразу за него – и тот не стал отказываться от предложения.

– … вывести союзников из войны, а при возможности – заключить с ними новый союз.

– Против нас?

– Так точно!

Верховный ненадолго задержался глазами на лице начальника Генштаба, и, попыхивая трубкой, в задумчивости прошёлся по кабинету.

По дороге он скользнул взглядом по лицу Молотова, но оно было непроницаемым: никто лучше «Вече» не умел обходиться без эмоций. Дойдя до стола, Сталин развернулся и пустился в обратный путь. «Выйдя на траверз» Василевского, он остановился, и обдал маршала скупой порцией ароматного дыма: врачи не советовали Верховному затягиваться.

– Вы правы, товарищ Василевский. По этой причине, а не только из-за обещания союзникам, мы и должны форсировать подготовку летнего наступления.

– Работа идёт по плану, товарищ Сталин, и к установленному Вами сроку будет закончена.

– Хорошо, товарищ Василевский.

Сталин протянул руку маршалу: знак доверия и того, что аудиенция окончена. Василевский мягко, не совсем по-строевому, отработал головой, сделал пару шагов спиной к двери, развернулся и удалился. Уже «отсутствуя в себе», Сталин не провожал его взглядом. Высадка в Нормандии вызывала противоречивые чувства – и для этого имелись все основания…

Информация начальника Генштаба Красной Армии относительно сил противников в Нормандии оказалась не просто близкой к действительности: стопроцентно близкой. Не ошибся он и «в расчётах расчётов» сторон. События на полуострове развивались именно так, как предвидел маршал – и далеко не так, как хотелось бы союзникам.

Правда, несоответствие плану выявилось не с самого начала. Как раз, поначалу ничего не говорило в пользу такой перспективы. Союзники дружно высадились на полуостров, не встречая никакого противодействия ни с моря, ни с воздуха, ни с земли. Расчёты на новую интерпретацию картины «Не ждали» оказались верны: «хозяева» действительно не ждали «гостей». Поэтому армада из семи тысяч судов боролась только с одним противником: водой. Все очень надеялись на то, что у берега «полегчает»: высадку намечали, как раз, к отливу.

Немцы не верили в высадку во время отлива. Настолько сильно не верили, что командующий группой армий «Б» фельдмаршал Роммель накануне уехал в Германию праздновать день рожденья жены. А генерал Дольман, командующий Седьмой армией – той самой, «в гости» к которой наиболее активно напрашивались союзники – назначил на шестое июня штабные учения. А что такого, если противник «ожидался явлением» не сегодня и не здесь! Ведь основной удар, как полагали в ставке фюрера, если и состоялся бы вообще, то со стороны наиболее узкой части пролива. Ну, не дураки же англосаксы, чтобы так рисковать: масштабных десантов через Ла-Манш в истории человечества ещё не предпринималось!

Следование этой точке зрения не могло не отразиться на готовности войск к «надлежащей встрече гостей». Основные силы – и основные материальные ресурсы – сосредотачивались в районе предполагаемой высадки противника. Предполагаемой из Берлина. Ну, а сюда давали то… что давали. По принципу «остаточного финансирования». И не столько от приоритета другого направления, сколько от приоритета другого фронта: Восточного.

Фронт против русских оставался главным и решающим для Германии. Потому что судьба империи решалась именно там – на Востоке, а не здесь, на Западе. Именно там приходилось бросать в бой самое лучшее из того, что имелось. Новые дивизии и новая техника отправлялись туда в первоочередном – и даже внеочередном – порядке. Именно в силу этих причин весь Западный фронт, а не только «спорный район» высадки, обслуживался по принципу «остаточного финансирования».