Алексей Феночкин - Серость. Про то, как будет

У ворот разъезд остановился и спешился. Ротмистер пригласил Степана проследовать в след за ним через дверь в массивных воротах. Тревога сменилась удивлением, когда на пороге больницы их встретил Антон Николаевич, тот самый Антон Николаевич.

Добрый день голубчик – обратился Антон Николаевич к Степану.

– Рад тебя видеть, извини, что так срочно и бесцеремонно. Но это тебе же во благо. Сказал Антон Николаевич жестом приглашая пройти внутрь.

В столице не спокойно, поймали очередных заговорщиков, которые сдают своих сотоварищей, думаю вам голубчик есть чего опасаться. Вы мне нужны тут.

– Я? Вам? Зачем?

– Мне нужен хороший химик, а вы на сколько я знаю хороший химик. Мне Дмитрий Иванович вас рекомендовал. Так что хотите вы этого или нет. Вы нам нужны.

– Кому вам? Спросил Степан.

– Научному сообществу, в моем лице и лице Бехтерева Владимира Михайловича, вы с ним тоже знакомы. Мы здесь собираемся поработать, а психология я помню вам тоже не чуждая наука. Так что вы теперь раб науки голубчик, да да, вы не ослышались все мы рабы науки. Проект очень секретный, военный так сказать, так что вся больница на военном положении, охраняется и снаружи и внутри. Все что вам будет нужно, мы вам организуем. И лабораторию, и личный кабинет. На волю вам никак нельзя, вас сразу арестуют, а тут вы в полной безопасности и можете работать. А как немного утрясется, вы сможете вернуться домой.

– Вы же знаете Антон Николаевич, что у меня больная слабая мать и поместье без присмотра и в торговом доме управлять некому.

– Знаю, знаю голубчик, напишите доверенность задним числом на управление делами на проверенного человека и все уладится, а матушке письмо напишите, мол уехал за границу по делам. Такие времена. Пойдемте, я вам покажу вашу комнату. Сегодня расквартируетесь, а завтра я вам расскажу, что к чему, с кем и чем придется работать.

Комната по обстановке резко отличалась от той к которой привык Степан, скорее она напоминала казематы Петропавловской крепости где томились товарищи Тутыгина. Он почувствовал общность и сопричастность с их судьбой и смирился с происходящим, но не навсегда. Утром Антон Николаевич показал Степану технические помещения, в которых предстояло организовать лаборатории, показал палаты с содержащимися там душевно больными и познакомил с остальным персоналом. Степану пришлось вспоминать органическую химию, прочитать литературу по ядам, наркотическим веществам, лекарственным препаратам, изучить строение мозга и системы кровообращения. Ведь ему предстояло научиться

влиять на людей извне, используя методики психоанализа и новые препараты, которые только предстояло разработать.

Прошло несколько лет, с тех пор как Степан попал сюда, несколько лет напряженной, но интересной работы. И он как Робинзон делал пометки в виде черточек на стене своего кабинета, рядом с рабочим столом, отмечая лунные циклы, ведь луна это то, не многое, что он мог видеть из окна под потолком кабинета. Сегодня должна была прийти Варенька, это тот человечек который скрашивал его серые будни, принося свет и тепло в его жизнь, разделяя его одиночество. Это не была любовь, Вареньки хорошо платили за каждую встречу, как сам Тутыгин, так и Антон Николаевич, который давал ей поручения разговорить Степана на ту или иную тему, выведать его настроения и мысли. Мысли и настроения у Степана последнее время были не на высоком уровне, он устал, озлобился, ему надоела серость и сырость этих тошных казематов. Степан хотел все бросить и уйти, покинуть эту комнату, эту больницу, эту страну. Ему приносили свежие газеты, из которых он мог видеть, что твориться вокруг, как мимо него проходит жизнь. Его письма к матери уже давно потеряли духовную связь, он абстрагировался от всего, что было с ним раньше. Он то и дело ловил себя на мысли, что стал черствым, железным и жестоким человеком, ведь то, что он делал со своими подопытными в целях науки, как ему казалось, было мерзким с точки зрения этики, морали и прочих человеческих ценностей. Варя возвращала его к жизни. Она была чуткая и нежная, заботливая и внимательная. Варя подолгу могла слушать его душевнее излияния, поддерживая его и жалея. Через нее он неофициально передавал записки на волю, конечно же не подозревая, что они не доходят до адресата в первоначальном виде. И матушка, скончавшаяся несколько лет назад продолжала писать ему ответы рукой ее поверенного. Мир в котором он жил как никогда был жесток и полон обмана. Бежать, бежать думал Степан вопреки данному слову Антону Николаевичу никогда не предпринимать таких попыток. На часах с золотой цепочкой, с выгравированными Фамилией и инициалами Тутыгина было без четверти девять вечера, и значит Варя должна была уходить. В эти минуты он чувствовал себя брошенным и не любил расставаний. Уходя она всегда целовала его в губы и шептала на ухо что любит и ждет очередной встречи. А он доставал из ящика стола царские деньги и клал ей в сумочку со словами спасибо.