Валерий Большаков - Преторианец. Кентурия особого назначения

И двинулся, как привык, «на четвертой скорости».

– Тормози, – осадил друга Сергей. – У них тут туй! «Слишь»?

Да, по всем признакам, в кишлаке был праздник – отовсюду шел шум и гам, рыдала домра и сыпал рубаб, а ветерок доносил аппетитный запах плова.

– Сегодня ж шестое ноября! – осенило Чанбу.

– И что? – удивился Лобанов.

– Совсем отсталый! – насмешливо покачал головой Эдик. – День конституции у них, понял?

Тут на центральную улицу Юр-Тепе, заглушая домры и рубабы, вышел самодеятельный оркестрик. Краснорожий толстяк дул в трубу, тужась до предынсультного состояния, валторны выли и стенали, а ударнее всех трудился барабанщик, колотя по барабану и гремя тарелкой.

Стараясь не обращать внимания на галдеж, Сергей обшарил взглядом улицу. Узкую и пыльную, ее обжимал двойной ряд дувалов, [28] Дувал – ограда из необожженного кирпича или глины. глинобитные дома отворачивались от улицы, пряча дворы. Шуршала жесткая осенняя листва чинар.

– Гляди, кто пожаловал! – шепнул Эдик, тыча подбородком в сторону блокпоста. Сергей глянул.

К Юр-Тепе, подскакивая на буграх, пылил «Мерседес» с мигалкой. За ним, на почтительном отдалении, следовала пара черных джипов.

– Рахима Наккаша машина! – определил Сергей. – Ба-альшой человек! Подлый, как хорек, и скользкий, как глина после дождя! Видать, о корнях вспомнил, вонь рейтузная!

«Мерс» важно приблизился к толпе встречающих. Жители кишлака в едином порыве возликовали и окружили машину. «Мерседес» еле двигался, бампером раздвигая принарядившихся дехкан. [29] Дехкане – трудовое крестьянство, колхозники. Потом на крыше авто открылся люк, и депутат меджлиса [30] Меджлис или Олий маджлиси – парламент, Госдума на таджикский манер. явил себя народу – огромный, пузатый, розовый кабан. Народному восторгу не было предела…

– Где ж наши? – тревожился Сергей, вглядываясь в толпу.

– Давай, босс, – сказал Эдик, – в народ сходим!

– Давай, пролетарий хренов…

Народ гулял. Отовсюду неслась музыка – брякал и звякал оркестрик, надрывались длиннющие трубы – уж никак не короче водосточных, терзались домры, а с подоконников резали ухо черные ящики динамиков, наяривая бравурные марши. Прямо из казанов ели шурпу, молодые гафизы пели, а пожилые аксакалы кучковались на верандах, вспоминая далекие годы молодые. Слышались возгласы:

– Хорошо сидим!

– Добавочки мне, Зухра! Вот спасибо!

– Все равно плохо! Вот когда Сталинабад был, до такого бы не допустили!

– Ай, хорошо, что Рахим-джон приехал!

– Совсем как раньше – «ноябрьские» празднуем!

Симпатичная девчушка в национальном костюме, сильно накрашенная и должным образом проинструктированная, поднесла Наккашу блестящий, словно лакированный каравай и прощебетала нечто приветственное. «Дорогой гость» величественно покивал, отщипнул хлебца, потрепал девчушку по щечке… Лобанову остро захотелось сплюнуть.

Обойдя толпу, он вышел к родной школе – одноэтажному строению в стиле «баракко», окруженному палисадничком и хилыми зелеными насаждениями. Несмотря на легкий приступ ностальгии, прогуляться по гулкому, темному коридору «копилища знаний», содрогаясь от вида темно-зеленой краски на стенах, более приличествующей какому-нибудь СИЗО, Лобанова не потянуло.

– А где ж тут Микс-файт М-1? – завертел головой Эдик. – Где туземцы месят друг друга на потеху баю? Или беку?

– Хану, – поправил его Сергей и повел на баскетбольную площадку за школой. Там свистели и стенали болельщики – площадку превратили в майданчик, где состязались любители борьбы куреш. Обычная борьба на поясах – два пахлавона [31] Пахлавон – богатырь, борец. в штанах, закатанных до колен, открывающих мускулистые икры, в коротких безрукавках на голое тело и в тюбетейках на мясистых затылках ухватились друг за друга и пыхтели, кряхтели, кружась и норовя бросить противника на три точки. Вот один пахлавон, с длиннющими усами, вцепился своему визави в поясной платок, дернул и обрушил того на спину. Толпа взревела от восторга. Побежденный вскочил, красный и потный, но что ж тут поделаешь? Судьба такая! Пахлавон со злостью скомкал тюбетейку, обтер пот с лица и нахлобучил обратно на голову.

– Ты уже здесь? – прогудел знакомый голос и предупредил: – Стой на месте, не оборачивайся!

– Гефестай? – спокойно сказал Сергей. – Что с дядей?

– Плохо, значить, – пробасил Гефестай, – взяли дядьку.

Сергей непроизвольно сжал кулаки.