Андрей Мисюрин - Новобранец

Убив в себе военного моряка, Коля тут же помчался сообщить об этой любопытной новости товарищам офицерам в военкомат. Конечно же, он был уверен, что те с радостью вернут ему папку с документами и пожелают удачи в борьбе со старением, а потом будут с нетерпением ждать момента, когда можно будет воспользоваться плодами Колиных научных разработок. Однако в военкомате Коле сказали, что всё, капец, мосты сожжены, и снимок черепа ему уже не принадлежит, и сам он, Коля, и его паспорт, и приписное свидетельство и даже свидетельство о рождении теперь являются собственностью отцов-командиров. И что Коле надо идти прямо сейчас подальше, чтобы там, на расстоянии и свежем воздухе, побольше бегать и подтягиваться на турнике, отжиматься на брусьях, а потом в положенное время с блеском сдать физический минимум на вступительных экзаменах. И что место в кубрике на одной из подводных лодок Советского Союза для Коли уже зарезервировано.

Для другого, менее настойчивого парня этих слов, да ещё и сдобренных непечатными русскими выражениями, было бы достаточно, чтобы моментально покинуть военкомат и отправиться на автобусную остановку для отбытия домой по пятнадцатому маршруту, но Коля только улыбнулся и произнёс очень длинную лекцию, в которой добрым словом помянул и Дарвина, и Ромула и Рема, и галапагосских вьюрков, и волосатого человека Фёдора Адриановича Евтихиева, и естественный отбор, и половой отбор, и борьбу за существование; рассказал он и о роли настольного тенниса в открытии двойной спирали Уотсоном и Криком, и об энтропии, и о тепловой смерти вселенной, и о седине товарища полковника, и о том, что не долго тому ждать персональной поездки на кладбище, как этому достойному офицеру в данный момент кажется; рассказал про Берга и Шмальгаузена, и о новейших открытиях молодых советских академиков Спирина и Овчинникова, и о рибосомах, и о симбиотической теории происхождения митохондрий, и о роли свободных радикалов, и о том, при какой температуре начинает происходить активная апуринизация ДНК, и о супероксиддисмутазе, и о прогерии, и о многом другом. Услышав это, товарищ полковник взглянул на себя обеспокоенно в зеркальце, которое достал из верхнего ящика письменного стола, проверил, насколько у него прибавилось седины и как глубоки морщины, а потом велел дежурному принести личное дело призывника Васильева. Когда папка легла к нему на стол, полковник вынул из неё снимок черепа, внимательно рассмотрел его на фоне включённой электролампочки, положил рентгеновскую плёнку обратно в папку, тщательно завязал тесёмочки и подвинул документы к той стороне стола, у которой сидел Николай. И при этом "полкан" не произнёс ни слова. Коля взял в руки папку, положил на стол проездной документ и направление, вежливо сказал: "До свидания", не по-военному, не лихо и не через левое плечо повернулся спиной к полковнику, затем вышел из кабинета, тихонько прикрыл за собой дверь и покинул военкомат, чтобы стать навсегда биологом.

Хотя Коля и отвернулся от армии, но армия о нём не забыла. Она разыскала его в Йошкар-Оле и призвала в свои ряды при помощи небольшой бумажки с машинописным текстом.

Студентов после первого курса стали призывать в армию из-за общего нездоровья великой воюющей страны, для лечения которой потребовалось побольше солдат. Опять Коле, как и в десятом классе, пришлось пропускать занятия, бегать в военкомат, отмечаться, проходить медкомиссию. Зато приписное свидетельство ему, как взрослому, заменили на военный билет.

Последние пышные похороны, на этот раз меткого пулемётчика Черненко, состоялись как раз в разгар обучения Коли на первом курсе в Йошкар-Оле. Почивший ли Константин Устинович решил перед смертью призывать студентов в армию или свеженький Горбачёв, Коле было всё равно. Пришла повестка, прошёл медкомиссию, и вперёд, пользуйся шансом отслужить со своим призывом, в своей возрастной группе.

Собрали поминальный митинг. Тёплые слова о скончавшимся Черненко сказал заведующий кафедрой зоологии, старенький учёный с сомнительной для России биологической фамилией Вейцман. Рассказал, как он работал вместе с Черненко в Молдавии, и этот руководитель чем-то практическим и важным поддержал учёного, в те времена молодого, в его стремлении вывести советскую закалённую породу цесарок.

Сказав о покойном хорошо и покончив с официальной частью выступления, профессор углубился в воспоминания о личном научном пути по скрещиванию и отбору стойких советских птиц цесарского достоинства. Рассказал, как добивался морозоустойчивости этих южных по происхождению пернатых, приучая их к жизни на снегу и на холодной земле. Старичок процитировал собственные стихи, из которых Коля запомнил: