Василий Панфилов - Улан. Небо славян

Сорок тысяч человек в твоём подчинении, укреплённый гарнизон, припасы… Отбиваться можно не одну неделю, ну а там и Рюген пожаловал бы… Нет, Его Светлости вздумалось поиграть в солдатики и он начал в стиле «война – фигня, главное – маневры».

– Да мать же его за ногу и телегу ей в задницу! – Рычал император, услышавший о случившемся, – ну неужели нельзя было понять, что двадцать тысяч имперских войск – это всё, что на самом деле у него было?! Солдаты союзников – это мясо, годное только на охрану обозов!

– Да там и хорошие ребята встречаются, – не согласился с ним Фольгест, «дослужившийся» до титула имперского графа и звания Начальника Генштаба.

– Встречаются, – устало согласился Владимир, – но сам знаешь, как сложно их… Даже не огранить – понять хотя бы, что они умеют, что нет… Да амуниция, да припасы… Словом, боевое слаживание. А тут? Только-только начали – и пожалуйста, он себя уже Македонским вообразил…

Ситуация и правда была печальной – Вюртемергский начал свои маневры и закономерно нарвался. Ради такого случая Виттельсбахи вышли из укреплённых лагерей и в ожесточённейшем сражении наголову разгромили герцога. Причём в «ожесточённейшем» – исключительно благодаря одному из непосредственных командиров имперских полков с непритязательной немецкой фамилией Белов.

На определённом моменте майор просто-напросто взял командование имперскими частями на себя – они-то и дали бой. Союзники же закономерно бежали – части-то несработанные…

Так, пятясь и отбиваясь, Белов сумел оторваться и заметно проредить баварцев, уничтожив около десяти тысяч человек. К сожалению, его потери были примерно равнозначны, но по правде говоря, вины самого Белова в этом не было – бежавшие союзники открыли фланг и пропустили кавалерию. Зря, кстати, бежали – добрую половину зарубили, а остальные сидели сейчас по большей части в плену.

Сам Вюртемергский погиб и откровенно – к лучшему. Рюген был страшно зол на него и мог сгоряча и повесить, а от такого поступка по отношению к независимому владетелю (пусть и входившему в состав империи), император бы потом не отмылся.

Из-за его поступка Померанский теперь мог располагать войском численностью в сто пять тысяч человек, в то время как у противников в общей сложности было двести семьдесят тысяч… И что самое неприятное – баварские солдаты сильно воспряли духом.

Узнав о приближении венедов, баварцы быстро спрятались «в домик» – заранее подготовленные укрепления в полусотне вёрст от Аугсбурга. Рассмотрев их как следует, от идеи штурма император отказался – сделано на совесть, здесь нужна или длительная осада по всем правилам, или кровавый штурм, в котором он положит треть своего войска. Ракеты тоже отпадали – баварский лагерь был не единым «табором», а системой из нескольких десятков укреплений, позаимствованной у Михеля Покоры.

«Взломать» лагерь можно, и между прочим – не так уж сложно. Владимир, как один из создателей такой системы «Славянской системы укреплений», знал и её слабые места. Тем более, что баварские инженеры допустили ряд ошибок. Но… время – французы были уже на подходе.

Последних, кстати, сейчас усиленно «разлагали» эмиссары Грифича, рассказывая:

«– Пока вы воюете за интересы вельмож, ваши родители, жёны и дети голодают».

До голода во Франции было ещё очень далеко, но определённые проблемы наметились. Ну да ничего удивительного – там с упоением ломали «Старый Мир» и Система работала ныне с превеликим скрипом. Не то чтобы он сильно надеялся на пропаганду, но почему бы и нет… А главное – если… Нет – когда (!) они потерпят первое поражение, им психологически легче будет оправдаться: дескать, они не хотели воевать за интересы аристократов, когда их дети голодают.

Французы задержались в Эльзасе и Лотарингии, рассыпавшись по окрестностям. Неверный ход с точки зрения политики: если заявляешь о «возвращении Исконных Территорий в Лоно Франции», то это поступок не самый умный. И неверно с военной точки зрения – следовало не грабить, а идти на соединение с союзником. Но винить вражеских полководцев в глупости было нельзя – солдаты начали роптать, а наказания могли перерасти в бунты. Так что разрешение на грабёж было чем-то вроде премии. И что характерно, в этот раз доля солдат [49] Офицеры редко самостоятельно шарили по карманам убитых, разве что могли снять оружие или висевший на виду медальон. Но солдаты исправно делились и именно офицерам доставалась львиная доля добычи с мёртвых тел. Обоз же практически целиком шёл командованию. Так что солдатская доля трофеев в Европе того времени была крайне мала. от награбленного была гораздо выше обычной.