Алексей Строганов - Пурпурный год. Книга первая

– По два замка ставим на секцию. Крайние секции крепим к бетонным блокам. Требования по страхованию прошу строго выполнять.

Замки раздал, высыпал на оранжевых ворох номеров и названий выдуманных инструкций, заставил выгнуть плавный полукруг ограждения в другую сторону, оценил результат двойным щелчком пальцев (удовлетворение), разрешил курить, а сам спустился в яму, по крутому пандусу, к узкому парапетику, навстречу сапфировым глазам.

Среди диких разброд и шатание: беременная женщина пучила бедовые глаза, Бородатый прятал файл в карман брюк, Патлатый с закинутой головой путешествовал по далёким мирам. Только красотка ответила Андрею прямым взглядом, упёрлась, захотела остановить, но слабовата она с дядюшкой в гляделки играть – не по зубам противник. Андрей шпильку, которую из волос прекрасной иностранки незаметно вытащил, пальцами согнул на ходу, запрыгнул на парапет. Стройное тело Маруси обтёк, не тронув дыханием, зашёл за спину. Ноги встали жестко, левая рука чиркнула по джинсовому бедру вверх, замерла у летнего пупка племянницы. Правая сложилась в кулак, тыльной стороной хлестнула в висок Патлатого. Удар, точный, парализующий, выиграл Андрею три секунды: шпильку согнуть, правильно упереть, выпустить Марусю из стального кольца. Всё. Разрыв объятий. Весь огонь своих нервов, обжигающий лёд недовольства Андрей передал вновь свободному женскому телу и, подбрасывая, подхватывая, падая, закружил голову до одури сладкой мужской ревностью. Патлатого успел поддержать. Бородатый сам присел максимально для баланса. Беременная устояла, запомнилась выпученными глазами и потными дорожками на щеках.

Ситуация криминальная, узкие рукава пиджака трещат от напрягшихся бицепсов, а племянницу нести приятно. Так она талантливо на руках устроилась, что залеченные спинные грыжи примолкли, не бухтят, как обычно, когда груз от пяти кило. Главное, чтобы не начала биться в руках раньше времени. Вот уже и секции забора. У зрителей на Андрея и его ношу глаза зажглись голодным интересом, наметилась лёгкая толкотня, милиционер начал жевать фразу, но Андрей ему шанса не дал, опередил:

– Где одеяла? Мы опять не готовы. Нарушение правил страхования!

Ключевые слова здесь «мы» и «нарушение правил». От этого «мы» у милиционера уверенность, что перед ним кто-то из своих. Кто, какие правила нарушил – не важно, но, судя по интонации, есть шанс всё исправить, надо только вот этого, с девушкой на руках и правильным бейджем на пиджаке не раздражать. Последнее время страховщики такую силу взяли, что легко могут сделать крайним. Милиционер смутился, с разумной суетливостью захотел исправить несовершённые ошибки. Протянул руки – девочку через барьер принять, но Андрей от помощи отказался:

– Сам, сам, сам… Одеяло… Быстрее… Отодвиньте секцию. Где скорая? Сам, сам… Держите периметр, принимайте остальных.

Опять исключительно правильные, родные слова. Милиционер раскинул руки и спиной отодвинул людскую массу, дал проход. Налево, вдоль забора, к Ильинке, бегом, вдоль Дома с башенкой. Одеяло сползло, неожиданным предательством спутало ноги. Справа прижалась к стене колонна чёрных боевых муравьёв. Ещё шагов пятьдесят. Шлемы закивали в такт, задвигались хитиновые плечи, и колонна начала топтание на месте. Каждый второй прикрылся щитом, невидимый старший задавал темп, в воздухе распространился запах шампуня. Сверху опять зажужжал на свежих аккумуляторах квадрокоптер. В толпе запричитал истеричный мужской голос. Его поддержал речитативом поставленных фраз слабый хор. Вовремя. Через восемь, максимум десять минут толпа будет зафиксирована и отодвинута от ямы чёрным полукругом. Оставят ей небольшой коридорчик и всех профильтруют. Толпа эта – одно название. Не толпа – большая куча. Инвалидное кресло аккуратно опрокинут, уродливая больная изойдет притворной пеной, но это всё мелочи. Если беременная прямо в яме рожать не начнёт, вся эта ситуация в новостях умрёт к вечеру. Тридцать шагов. У распахнутой двери машины «скорой помощи» доктор, как вратарь в воротах – кривые ноги на ширине плеч, руки согнуты в локтях на уровне груди, фонендоскоп показал вечернее время. Смешно. Пятнадцать-двадцать шагов.

Траектория бега круто сломана влево, навстречу преданно моргнувшим фарам. Задняя дверь авто распахнулась точно в момент остановки, втянула Марусино золото в обсидиановое зазеркалье. Девчонка, почувствовав клетку, от рук, от одеяла отбилась с внезапной кошачьей яростью, скрутилась пружиной в дальнем углу сиденья. Зашипела: «Тронь меня… Попробуй». Хотела страшно-страшно сказать, с угрозой, а получилось тихо-тихо, с паузой и немного просительно в конце. Такой ребёнок.