Валерий Большаков - Супердиверсант Сталина. И один в поле воин

Судоплатов непринужденно сел.

– Засиделся что-то, – сказал он.

Абакумов внимательно посмотрел на него.

– Я исхожу из того, – медленно проговорил он, – что все меня должны бояться. Тогда друзья не станут врагами, а враги начнут делать ошибки.

– Умно, – оценил Судоплатов, – хотя и довольно примитивно.

Начальник СМЕРШа усмехнулся:

– Однажды я встретил вас на приеме в Кремле и понял, что вы ничего не боитесь.

– Преувеличение, Виктор Семенович, сильное преувеличение.

Абакумов покачал головой:

– Нет, Павел Анатольевич, вовсе нет. Вы – единственный, кто не боялся товарища Сталина. Я видел это. Вы как будто стали другим… Не сейчас, раньше, еще перед войной. Стали по-другому двигаться, говорить, в вашей речи появилось много новых слов, да и действовать вы стали иначе. Вы, Павел Анатольевич, и раньше труса не праздновали. Я помню, когда в кабинете товарища Сталина обсуждали, что делать с Коновальцем, и вы предложили подарить этому бандеровцу коробку конфет, до которых тот был большой охотник, разумеется, со взрывчаткой внутри… Я хорошо помню – вы были осторожны, сдержанны, как и любой настоящий мужик, вызванный к вождю. Это было обычно, это было понятно. Но теперь… Вы держитесь с Иосифом Виссарионовичем просто и спокойно, вы раскованны, в вас нет опаски ляпнуть не то! Вы как будто уже и не вы!

– А кто? – улыбнулся Судоплатов.

– Вот я и хотел бы это узнать! Что с вами приключилось? Пускай Берия не замечает произошедших с вами перемен, но я-то наблюдательней наркома! Впрочем… Да, все эти загадки мы оставим на потом. Мне все это очень интересно, но сюда вас привели не к бывшему коллеге, а к начальнику главка.

– А-а… – протянул Судоплатов. – Так я шпион?

– Не знаю пока! – ухмыльнулся Абакумов. – Но узнаю.

Решительно сдвинув папки, он навалился на стол и уставился на Павла. Смотрел не мигая. Потом медленно откинулся на спинку.

Помолчал и спросил скучным голосом:

– За что вы убили Хрущева?

Судоплатов похолодел, но нашел в себе силы улыбнуться.

– Ничего себе, заявочки! Вы в своем уме? Какое убийство? У Никиты случился сердечный приступ! И при чем тут я? А-а, ну да, я же тогда был в том же кремлевском зале! Господи, глупость какая…

– Вот-вот, – спокойно подхватил Абакумов. – Раньше вы никогда не поминали бога. Вы же атеист… были? А что касается сердечного приступа… Я потом говорил с врачами. Так вот, сердце у Хрущева было здоровое. Оно разорвалось оттого, что Никите Сергеевичу парализовало легкие, и он не смог дышать! К сожалению, я слишком поздно занялся этим делом, поэтому ничего не разузнал по горячим следам, а эксгумация мало что дала. Памятуя о том, что вы диверсант, полагаю, был применен яд кураре. Незаметный укол – и готово. Но зачем?

Павел покачал головой.

– Ну и фантазер же вы, Виктор Семенович… – протянул он. – Кураре… Зловещие враги… Коварное убийство… Вам бы романы писать.

Абакумов осклабился. Бешеное веселье плясало в его глазах.

– А я только начал, Павел Анатольевич! Делом Хрущева я занялся зимой. Как только я сделал первые выводы, стал копать дальше. Знаете, что меня сразу заинтересовало? Чья смерть? Не догадываетесь? Ивана Серова! Правая рука Никиты Сергеевича, Серов был убит в мае 41-го, и ныне я уверен, что это была первая ваша жертва.

– Послушайте, Виктор Семенович, – утомленно вздохнул Судоплатов, – прежде чем бросаться подобными обвинениями, вы бы постарались найти хоть какие-нибудь доказательства, что ли. А то несете весь этот бред, а я слушай…

– Доказательства вам? Будут доказательства, не беспокойтесь! Признаться, я какое-то время чуть не записал вас в немецкие шпионы, но нет, эта версия была совершенно неправдоподобна. Я же точно знаю, что это именно вы убили Гиммлера! Да и Гудериана застрелили тоже вы, а таких вольностей немцы не позволят никаким агентам. А теперь вспомните июнь 41-го. Минск.

Павел весело улыбнулся:

– Вы и убийство Павлова на меня повесить решили? А не слишком ли?

– Не слишком, Павел Анатольевич, – мотнул Абакумов лобастой головой. – Да что Павлов! Павлов – фигура не такая уж и крупная. А вот когда я понял, что вы совершили двойное убийство… Помните? Той осенью? В Кратово? Вы тогда убрали Маленкова и Булганина.

Судоплатов головой покачал.

– Ух, какой я… Аж жуть. Извините, Виктор Семенович, но это уже перебор! Ну, можно было изобразить меня убийцей Хрущева или… этого… Павлова, и то вышло бы слишком. Но чтобы целую толпу государственных и военных деятелей… И я их один порешил? Это уже чересчур! Это уже на роман не тянет, много излишеств. Больше похоже на сказку, злую и глупую. Одним махом пятерых побивахом.