Олег Быстров - Диверсантка (СИ)

Знакомой дорогой просочилась на окраинную улицу, нашла развалину, упала в тёмном углу без сил. Вокруг было тихо, основной гон шёл через лес. Улицы, конечно, тоже патрулируют, но пока сюда не добрались. Лёжа на холодном полу чужого разбитого дома, она невольно вспоминала, как всё начиналось. Профессор Бертольд, усаживающий её в кресло, убаюкивающий своим бархатистым голосом: «Пойми, девочка, ты только внешне останешься маленькой и слабенькой, в самом деле всё будет наоборот. Более того, станешь умнее, хитрее, проворнее всех прочих. Твои нынешние сверстницы будут обычными девушками - тряпочки да румяна, - а тебя ждёт великая судьба! Миссия. Мы обманем их всех!»

И Шлезвиг, сверкающий глазами, мечущийся по лаборатории и беспрестанно потеющий от возбуждения: «Волчонок, ты хоть представляешь, какой силищей будешь обладать?! Это же... Вундерваффе! Сверхоружие! Никто - слышишь! - никто не сможет противостоять ударам Тора!»

Ах, как это всё было восхитительно! Сколько было сказано возвышенных слов, пламенных речей и восторженных уверений. Они порождали мечты, планы, сладкие грёзы о величии и грандиозности порученной миссии! Но и в минуты самого высокого восторга, когда кружилась голова и не хватало дыхания, на донышке сознания всегда билась мысль - отомстить за отца, убитого агентами большевиков. Они отобрали у тебя дом, родителей, Родину. Тогда думалось так, а сейчас? Часто ли она вспоминает папу, так ли важна для неё теперь месть? Гиммлер, усатый в фуражке на трибуне в Кремле, толстый английский премьер, виденный только на фото? Эти вопросы возникали сами собой, тревожили, вызывали боль, подобную зубной, только в сердце.

А ответов не находилось. Или находились, но совсем уж неприятные: она сама стала частью огненного потока. Ей всё равно кого жечь, и не делать этого она больше не может. Она сама - пламя, сама - разрушение.

Как долго и упорно ей внушали, что она особенная - нет! - избранная! И за обещанное величие забрали всё - настоящее, будущую прекрасную жизнь, счастье стать женой и матерью. Сделали маленькой уродкой, неспособной создать семью, а умеющей лишь виртуозно прятаться, становиться незаметной, растворяться в толпе и сеять вокруг себя ужас и смерть. А другой судьбы уже не будет. Только эти промерзшие степи на Волге...

«Что же мы с тобой наделали, Косолапый?» - прошептала Катя Соболева, дочь белоэмигрантов, родившаяся в Германии и выученная в немецкой диверсионной школе. Записанная в немецких метриках как Катрин Зобель, взявшая себе оперативный псевдоним Гондукк, что означало Волчица. Так звали самую дерзкую и своевольную валькирию. И самую одинокую.

Прошептала и прижала к груди потёртого плюшевого медвежонка, единственного своего друга. В пузике мишки был вшит Мальчик, осколок кристалла Тор, важнейшее условие точного наведения энергетического луча.

Силы оставили её, и девушка прикрыла глаза в изнеможении. Необходимо расслабиться хоть немного. Но вместо этого волна жара ударила в голову, заставила дышать часто и коротко. Она встрепенулась как от толчка. Охота! На неё выходят загонщики! Способности, разбуженные желтолицым инструктором с Тибета и усиленные Тором, позволяли просмотреть окружающее пространство. Две точки поярче, и с десяток рядом. Все двигались в её направлении, рассыпались цепью, норовили охватить полукольцом.

Одного из преследователей она узнала сразу. Имени его никогда не слышала, хотя однажды заглянула в лицо. Волевое, красивое лицо воина. Но и это было не главным, она чувствовала его на расстоянии - через острое ощущение опасности, по едва уловимому запаху палёной шерсти и металлическому привкусу во рту. Это узнавание невозможно было объяснить рационально, но и спутать с чем-либо тоже было нельзя. Оно появлялось само собой и требовательно поднимало на ноги - беги! беги! беги!

Ловчий! Загадочная связь трубила в горны, била в барабаны, выла надрывно сиреной авианалёта - Он вышел на охоту! Идёт уверенно, словно знает, где её искать. И как изловить. А рядом маячил кто-то неясный, размытый. Его раньше не было, и стоило ли брать этот новый фактор в расчет, было непонятно. Но всё непонятное считай опасным - так её учили.

План созрел молниеносно. Сидеть в этой норе бесполезно, всё равно найдут. Нужно выходить, сдаваться первому же патрулю, разжалобить красноармейцев. Попросить помощи, разреветься, и пусть её поведут... Не важно куда - в комендатуру, в теплушку, на сборный пункт для беженцев. Она всегда найдёт, что сказать, всплакнёт, прижмёт к груди трогательного плюшевого медвежонка... Такое всегда срабатывало. Лишь бы среди них не было того, который светился в пространстве как вспышка выстрела.