Павел Бахарь - В западне времени

– Цябе, мабыць, кантузiла, табе няможна пiць.

– Мы видели вашего сына, – продолжал шокировать Рома, – он живой, по крайней мере, был живым, когда мы его видели, только испуган очень, он перешел в наше время, а мы – в ваше. Глеб, не надо на меня так смотреть, иди лучше сюда.

Глеб встал из-за стола и подошел к Роме, тот кивком указал на стену, где висела фотография пропавшего сына, и Глеб открыл рот от удивления, увидев ее:

– Так это же…

– Да, Глеб, я о том же, нет смысла молчать, да и нельзя, – сказал Рома.

– Ты прав, дружище, – согласился с ним Глеб.

– Когда вы в последний раз видели Васю? – спросил Рома.

– Год таму, – задумавшись, ответил Кастусь, – у красавiку, яшчэ снег ляжаў.

– Как? Такого просто не может быть, – в один голос изумленно проговорили парни.

– Не, хлопцы, я праўду гавару, гэта было ў красавi…

– Дело не в этом, – перебил его Глеб, – просто мы сегодня его видели, ну не мог он год по лесу бегать, не мог, да и сегодня у нас тридцатого мая, а не апрель, даже если предположить, что вы ошиблись.

– Сення дзявятага чэрвеня, i я нiчога не зблытаў! – со злостью и раздражением сказал старик.

– Ну, это у вас 9 июня, а у нас 30 мая, – начал спорить с ним Рома.

– Досыць мне галаву дурыць, свае казкі расказвайце каму-небудзь iншаму, а я жыццё пражыў, хопіць здзекавацца з мяне, – в отчаянии говорил мужчина и, казалось, еще больше постарел.

– Смотрите, Кастусь, что вы на это скажете? – сказал Глеб, показывая свой смартфон. – Вот фотографии будущего, нашего времени, вот я с женой, вот мы с Ромой возле Вечного огня на Площади Победы, вот ночной Минск с крыши высотного дома. Вы что-нибудь подобное видели?

Глаза Кастуся загорались все ярче и ярче, он смотрел то на фотографии, то на Глеба, было видно, что он испытывает удовольствие от увиденного. Суровое лицо, потрепанное жизнью, смягчилось, и глубокие морщины на лбу немного расправились, а уголки сжатых, словно камни, губ медленно подались вверх, расплывшись в искренней улыбке, а глаза стали мокрыми.

– Так мы перамаглі Гітлера, – сияя от счастья, спрашивал старик, – разбiлi Германію?

– Да, Костя, надеюсь, вы не против, что я вас так называю, мы, точнее не мы, а вы, победили в 1945 году ценой больших потерь и горя, – ответил Рома.

Старик прыгал от радости как молодой, обнимал и целовал ребят, словно уже праздновал победу, хотя до настоящей победы было еще два года ужасов и мучений, два года кровавых боев, два года нечеловеческих условий.

– Хлопцы, а які зараз год, ну, у вашым часе, – не унимался старик, – вельмі цікава?

– Сейчас 2018 год, – коротко ответил Рома.

Старик ничего не ответил, только выпучил еще больше глаза и, не отрывая взгляда от Ромы и Глеба, налил себе и выпил, поставив с характерным звуком стакан на стол, промолвил:

– Дзе ж гэта маці прапала, пайду пашукаю яе, каб усё добра было. Можа, што дапамагчы трэба?

С этими словами он встал из-за стола, по крайней мере попытался встать, так как к этому времени он уже много выпил и еле стоял на ногах, но все равно сумел выйти на улицу, даже не споткнувшись и ничего не задев.

Парни, как по приказу, встали и вышли за ним.

Вечерело, солнце клонилось к закату, стремясь закатиться за лес, но напоследок облизывало верхушки горделивых сосен и елей, делая их медными, словно отчеканенными на медной пластине виртуозным мастером. Г де-то на перебой куковали кукушки. Слабый ветерок потрепывал, словно волосы девушки, листочки берез и осин, а полевые некошеные травы, как морские волны, клонились и выпрямлялись, везде было тихо и мирно, словно и не было войн ы. Старушка стояла возле забора и, опираясь на палку, смотрела куда-то вдаль и о чем-то думала, но, услышав как стукнула дверь, обернулась. Кастусь, пошатываясь, подошел к ней и обнял, та улыбнулась своей грустной улыбкой, потрепала его по совсем седой голове и с теплотой сказала:

– Хай хлопцы ўжо адпачываюць, яны, мабыць, усталі з дарогі.

– Добра, маці, зараз падрыхтую пасцелі.

Они ушли обратно в дом, а старушка осталась стоять и вглядываться куда-то, куда только ей одной было известно, застывшая было ее улыбка исчезла, и она продолжала смотреть сквозь поле, сквозь лес, сквозь дома и крыши, словно знала что-то, что-то чувствовала, что-то ужасное и неизбежное. Солнечный диск окончательно спрятался в туче, залив ее алыми, как кровь, лучами…

Спали парни плохо, хоть и устали до смерти, разум отказывался до конца принимать всю нереальность ситуации, в которой они оказались. Почти всю ночь они не спали, проваливаясь иногда в легкую дрему, только под утро, когда первые намеки на рассвет озарили горизонт на востоке, ребята по-настоящему заснули, Рома даже похрапывал. Но долго спать им не пришлось: лучи наглого июньского солнца поднимали веки парням своими яркими пальцами. Петухи кукарекали, окончательно пробуждая путешественников во времени, в хате весело потрескивала печь, пахло дымком и печеной картошкой с салом.