Александр Мазин - Герой

Прежде чем брать Доростол, следовало навести порядок в собственном войске.

Хитроумный Свенельд придумал: первым делом надо копченых между собой поссорить. Племена Хапон и Воротолмат особой вражды друг к другу не питали. Но когда хан Кошту узнал, что хан Гюйче получил подарок от булгарского кесаря, — обиделся хан Кошту. Почему Гюйче дали, а ему — нет?

А Гюйче Свенельд намекнул: мол, хочет киевский князь землю близ Доростола хану Кошту подарить. Тогда сады и поля окрестные могут ему на прокорм достаться.

Не факт, что можно было удержать печенегов от безобразий даже и на собственной земле. Но чтобы на ней разбойничал кто-то другой — ну уж нет! Ханы копченых моментально перегрызлись.

«Пришлось» Святославу их мирить. Он их и помирил — отправил в глубокий рейд: в направлении булгарской столицы — подальше от дунайского побережья.

Пока русское войско сидело под стенами Доростола и решало проблему союзников, в голове Духарева созрела интересная мысль, которую он и изложил своему князю.

Мысль была такова. Духарев берет сотню гридней из своей дружины, переодевает их катафрактами (трофейных броней хватало с избытком) и совершает разведывательный поход по тылам противника. Надо понять, что в стране творится. Может, пока они тут сидят, кесарь Петр еще одно войско собирает?

Святославу идея понравилась. А вот то, что воевода намерен самолично возглавить разведотряд, великий князь не одобрил. Но Сергей проявил настойчивость — и Святослав уступил. Правда, у Духарева сложилось мнение, что разговор о будущем рейде еще не закончен. Что-то такое мелькнуло в глазах Святослава... креативное.

К походу Духарев готовился тщательно. Взяв за основу Велимову охранную сотню, дополнил ее лучшими разведчиками, в числе которых оказались Зван и Угорь. Еще Духарев привлек одного из сопровождавших войско маркитантов, киевлянина по прозвищу Плешок. Посулил купчику представить его своему названному брату и родичу Мышате. В понятиях века, в котором был рожден Духарев, это было эквивалентно обещанию рекомендовать владельца уличного ларька председателю правления крупного банка. Плешок был нужен. Молодой оборотистый купчик уже бывал в Булгарии и имел кое-какие связи. Эх, сюда бы самого Мышату-Момчила...

Но Сладин братец был далеко. Полгода как отбыл в Западную Европу. Духарев подозревал: не просто так, а с поручением от княгини Ольги к германскому императору Оттону.

Был еще один человек, на которого Духарев положил глаз: младший командир-катафрактарий Дементий.

С этим парнем Духарев познакомился недавно, Дементий был одним из тех, кто иззлекал Духарева из-под убитой лошади, а потом навестил в «госпитальном» шатре: узнать, как здоровье.

Духарев считался среди русов третьим по значению воеводой, и практичный грек решил, что знакомство может оказаться полезным.

А Духарев, в свою очередь, решил, что ему может быть полезен Дементий, который, до того как стать фемным катафрактом, шесть лет служил в Преславе, в гвардии кесаря Петра. Но чтобы заполучить Дементия, нужно было договориться с Калокиром.

В отличие от русов и степняков, предпочитавших ночевать в шатрах, а то и вовсе под открытым небом, ромеи любили иметь над головой деревянную или хотя бы соломенную крышу. Поэтому катафракты встали лагерем не в поле, а заняли деревеньку километром ниже по течению от Доростола. Обустроились основательно. Окружили деревню рвом и невысоким частоколом, сооружение которого стоило местным жителям большей части хлевов и сараев. Зато это был первый населенный пункт в окрестностях Преславы, который не покинули жители. На территорию, занятую херсокесскими катафрактами, не совались ни Хапон, ни Воротолмат, ни другие копченые.

Калокир принял Духарева радушно. Раньше их отношения были несколько напряженными. Калокир претендовал на лучшее место за столом Святослава, а на лучших местах уже сидели другие, в частности Духарев. Вдобавок с начала похода и до последнего времени воевода был неизменно удачливее и успешнее патрикия. Но, после эпизода на доростольском тракте Калокир стал относиться к Духареву заметно теплее. Сергей уже не раз замечал, что спасший чужую шкуру испытывает к спасенному даже большую привязанность, чем хозяин шкуры — к своему спасителю.

— Как себя чувствуешь, воевода? Присаживайся.

Патрикий Калокир двигался мягко и плавно, и русские слова выговаривал тоже мягко и плавно. О таких говорили: мягко стелет...