Антон Овчинников - Рецидив

Свет! Где-то здесь был светильник… Плоский камень возле родника. Ориентируясь по журчанию воды, человек пополз на звук. Кажется, здесь был плоский камень… Нет – не здесь… Обшарив весь пол, он так и не нащупал ни своей котомки ни плошки светильника с кресалом. Значит, теперь наступят тьма и голод?.. Сорок девять дней без еды и света! Наверное, когда братья распечатают вход, то найдут здесь только его иссохший труп… Нет. Нет…

– Помогите кто-нибудь! – позвал он во тьме.

Паника! Предательские мысли о неминуемом конце, несли с собой страх, который медленно вползал в сердце, лишая сил сопротивляться…

– Не-е-е-ет!!!

На несколько мгновений наступила абсолютная тишина, он оглох от собственного крика, только удары сердца отдавались в ушах, словно грохот молота по наковальне… Где-то есть выход отсюда! Надо ползти вверх по проходу и стучать в стену… Меня услышат и освободят! Учитель говорил об этом!..

Отчаянье готово было захлестнуть меня целиком. Но стоп! Если я прерву испытание, то, значит… останусь… как отец – простым плотником, посыльным…

Так вот, что это за испытание! Мне надо победить свое отчаянье, не поддаться ужасу, панике! Хорошо – повернуться на спину! Закрыть глаза! Успокоиться, замереть на теплом песчаном полу пещеры!

Я снова заснул. Или мне показалось, что заснул.

Я хотел проснуться, но не мог, словно кто-то незримый держал мои веки сомкнутыми, настойчиво погружая меня в грезы все глубже и глубже. Скоро я увидел сверху большой город с дворцами знати и маленькими домиками простых людей, а в его северной части огромный каменный дом, окруженный со всех сторон стеной. Дом Господа – наш Храм…

С благоговейным ужасом я стал приближаться к нему. Вот я прохожу через оба его двора – Израиль и Иудею, и… проникаю сквозь храмовые врата!..

«Куда? Мне же еще нельзя петь со взрослыми мужчинами!», – хотел я остановиться. Но неизвестная сила влекла меня вперед и вперед. И вот, я оказался в Святая-святых Дома Господа… Я сжался от благоговейного ужаса, и тут я увидел невероятное зрелище!

Бледный, как беленый лен, цадок 24 24 Представитель сословия садукеев. Захария, в красочном жреческом одеянии, стоял перед раскаленной жаровней, безвольно уронив длинные руки, с зажатыми в них жертвенными дарами, и смотрел на неизвестного безбородого человека в длинном хитоне 25 25 Греческая верхняя одежда – рубаха до колен с короткими рукавами. , небрежно облокотившегося на резную колонну, украшенную ангельскими крыльями.

– Ты… – выдавил через силу Захария, – Как, ты, посмел осквернить наш Храм!..

– Да ладно тебе, Захария, – ответил, ничуть не смутившись, наглец, – Не раз наши воины входили сюда, и в эту комнату, разве ты не помнишь? Ну не беда!

Неизвестный повернулся к Захарии спиной и стал обходить Святая-святых, проводя рукой по стенам.

– Это только тем, кто верит в него, ваш бог посылает всякие наказания за несоблюдение ваших глупых правил, – продолжил незнакомец, – Но я-то не в его власти!.. Ты знаешь, Захария, мне очень хотелось испытать чувства Кресса 26 26 Марк Лициний Красс – древнеримский полководец и политический деятель, был претором Римской республики (74 или 73 год до н.э.) и проконсулом Сирии (54-53 годы до н. э.) , когда он вошел сюда, что бы забрать богатства, принадлежавшие Риму.

Захария, впился в незнакомца ненавидящим взглядом, и не проронил больше ни слова.

– Но, ты знаешь, – продолжил незнакомец, плавно обведя рукой все помещение с жаровней, – Ничего особенного я тут не вижу и никаких особых чувств не испытываю. Обычное помещение для отправления провинциального культа…

Захария затрясся в бессильной ярости.

– Если бы я знал… что ты такой Квинт… я бы никогда не дал тебе крова!..

– Ну, полно тебе… – с умиротворяющей улыбкой продолжил осквернитель Храма, – Я очень благодарен тебе, Захария, и хотел предупредить, что твоя Елисавета тяжела и скоро родит, так долго ожидаемого вами, ребенка… Надеюсь, твоего наследника!.. Ха-ха! А я покидаю твой гостеприимный дом, у меня еще дела в Вифлиеме… И еще, не пытайся звать ваших храмовников или как-то навредить мне – ты сделаешь хуже только себе… Прощай!

Захария склонил седую голову в золоченом кидаре 27 27 Головной убор иудейского первосвященника. , безвольно опущенные плечи в богато расшитом меиле 28 28 Богослужебная одежда первосвященника (евр.) беззвучно затряслись, а на священном жертвеннике, нарушая гробовую тишину, зашипели, испаряясь несколько капелек влаги.