Тун Хуа - Поразительное на каждом шагу. Алые сердца

– Ты из семьи Малтай? – со смехом спросил десятый принц.

– Да, – ответила я.

Он хотел сказать что-то еще, но девятый принц поторопил его:

– Пойдем, восьмой брат уже заждался нас!

Десятый принц хлопнул себя по лбу и торопливо проследовал мимо, воскликнув:

– Точно! Стоило увидеть что-то интересное, как я тут же забыл о деле. Пойдем, пойдем!

Подождав, пока эти двое отойдут подальше, я подняла глаза и посмотрела им вслед, с грустью думая о десятом принце. Современники не обманывали – он действительно выглядит тюфяком, подумала я и, не сдержавшись, рассмеялась. Едва мои губы сложились в улыбку, как десятый принц тут же обернулся со слегка недовольным лицом, будто, засмеявшись, я совершила какой-то проступок. Встревоженная, я и не ожидала, что он вдруг скорчит мне забавную гримасу. Я снова прыснула со смеху, а он широко улыбнулся мне и бросился догонять девятого принца.

По пути домой Цяохуэй молчала. То ли потому, что легкий испуг от недавней встречи еще не прошел, то ли была недовольна мной. Я тоже не произнесла ни слова, погруженная в мысли о произошедшем. Если мои жалкие познания в области истории чего-то стоят, десятый принц простой, как правда, и, боюсь, он тут же расскажет об этой встрече восьмому принцу. Я понятия не имела, как к этому отнесется господин бэйлэ. Вряд ли он обладает дурным нравом – недаром же его прозвали «добродетельным принцем», но все же стоит предупредить сестру, ведь, как известно, кто предупрежден – тот вооружен. Приняв твердое решение и обнаружив, что мы почти пришли, я замедлила шаг и обратилась к Цяохуэй:

– Я всегда желала своей старшей сестре только лучшего. Ты можешь не беспокоиться!

И быстрым шагом вошла в комнату, не дожидаясь ответа Цяохуэй.

Сестра лежала на кровати на боку, а сидевшая на коленях на скамеечке для ног служанка массировала ей ноги. Войдя, я знаком велела служанке молчать и села на стул напротив Жолань. Старшая сестра была действительно красива: даже я бы влюбилась в этот заостренный подбородок и белую гладкую кожу, которая будто искрилась при свете лампы. Пожалуй, если переместить Жолань в современный мир, то из ее поклонников можно было бы собрать даже не батальон, а целую дивизию.

Сестра открыла глаза и, увидев, что я сижу напротив и разглядываю ее, велела служанке прекратить. Сев спиной на подушки, она с улыбкой спросила:

– Ты становишься все тише и незаметнее, вернулась в молчании. И почему ты так на меня смотришь? Что во мне такого красивого?

– Если уж ты, сестра, некрасива, – ответила я, тоже улыбаясь, – то, боюсь, в этом мире не так уж и много красивых людей.

Служанка налила Жолань воды. Я наблюдала за тем, как сестра сделала пару глотков и вернула стакан, снова слегка прикрывая глаза.

– Только что во дворе я встретила девятого и десятого принцев, – сказала я равнодушно.

Повисла пауза. Жолань поймала мой взгляд и, поняв, что я не собираюсь продолжать, обратилась к сидевшей рядом служанке:

– Скажи всем, пусть идут и приготовят второй госпоже все необходимое для принятия ванны.

Все служанки вышли. Я пересела ближе к сестре и рассказала ей все о том, что случилось этим вечером. Жолань выслушала меня, не проронив ни слова; она застыла, уперевшись взглядом в цветную витражную ширму с изображением бегущих по пастбищу быстроногих коней. Прошло немало времени, прежде чем она заговорила, не удержавшись от вздоха:

– Сестренка, ты и правда выросла! Сейчас ты совсем не похожа на тринадцатилетнюю девочку. Падение с лестницы словно прибавило тебе десять лет.

Именно что прибавило, подумала я.

Вошла служанка и сообщила, что горячая вода и все необходимые принадлежности приготовлены.

– Прими ванну! – Жолань подтолкнула меня к выходу.

Я смотрела на нее, не двигаясь с места. Она тоже смотрела на меня, и ее взгляд был полон скорби и сочувствия.

– Ты выросла, – сказала Жолань, – и думаешь о своей старшей сестре. Я очень этому рада. Но здесь, в моем доме, ты можешь жить, ни о чем не беспокоясь. Шуми и веселись сколько хочешь, только не вытворяй ничего из ряда вон. – Она заправила растрепавшиеся пряди мне за уши и тепло добавила: – Потом… Потом, когда попадешь во дворец, ты захочешь повеселиться… Но уже не сможешь!

Я хоть и смутно, но все же поняла скрытый смысл ее слов, и настроение тут же испортилось. Пробормотав тихое «угу», я побрела за служанкой принимать ванну.

С тех пор на сердце у меня было неспокойно, хотя я и была уверена, что не сказала ничего предосудительного. Однако пролетели три дня, ничего не произошло, и в моей душе постепенно воцарилось спокойствие. Я велела себе впредь быть осмотрительнее в словах и поступках: моя сестра и так не ходила в любимицах, и мне не следовало добавлять ей хлопот.