Алексей Живой - Коловрат. Судьба

Рука сама собой потянулась в сторону кубка с красным вином. Воевода взял кубок, крякнул и хлебнул от души. Терпкая влага растеклась по гортани, расслабляя изможденное тело. Устал воевода с дороги, много дней скакал без роздыха вместе с дружиной.

Напротив сидел князь Ингварь, по лицу которого бродили тени. Словно не ждал он ничего хорошего от этой встречи, хоть и приехал просить о помощи давнего друга Рязани. Суровым казалось сейчас его лицо, недовольным. О причинах этого недовольства Евпатий мог только догадываться, вспоминая происходившее в дороге. Во многом это были лишь подозрения, по сути беспричинные, но отчего-то вызывавшие у воеводы настоящее беспокойство.

Видно, и его лицо показалось Михаилу Черниговскому, что прогуливался в задумчивости вдоль стола, настолько хмурым, что князь не выдержал и приказал:

– Выпейте сначала вина да поешьте вдоволь, гости дорогие. А то – отдохните с дороги и проспитесь, прежде чем о деле говорить, – заявил он, списав все на усталость прибывших из Рязани послов, – шутка ли, несколько дней скакать по морозу.

– Благодарствую. Но некогда нам, княже, отдыхать сейчас. Каждое мгновение дорого, – ответил Ингварь, подавшись вперед так быстро, что едва не лег грудью на стол, отчего зазвенели золоченые кубки. – Ты ведь знаешь уже, зачем мы прибыли по велению брата моего из самой Рязани.

Услышав сие, Михаил Всеволодович Черниговский остановился, обернувшись. Это был широкоплечий мужчина с чуть вытянутым лицом, умным и цепким взглядом, окладистой бородой. На вид лет сорока пяти. Как и подобало князю могущественного и богатого государства, Михаил был сейчас в дорогих одеждах багряного цвета, расшитых по всей ширине тонкой золотой нитью.

– Знаю, – промолвил он, – земля слухом полнится.

Кроме князя Черниговского и послов из Рязани в зале никого не было. Ни дочерей князя – Марии и Евфросиньи. Ни жены его, княгини Алены, которой в их первую встречу Коловрат привез немало узорочья [3] Узорочье – так на Руси называлось искусство создания украшений. в подарок, ожерелье да колты [4] Колт – этот вид украшения, особенно популярный у женщин XI–XIII веков на Руси, представлял собой полую подвеску из металла (золота, серебра, меди), крепившуюся к головному убору. Предположительно внутрь клали кусок ткани с ароматическими отдушками. Украшался колт разнообразными рисунками и гравировкой. Надо учитывать, что название «колт» появилось только в XIX веке – а его настоящее древнее название не сохранилось. с сиринами [5] Си́рин – в древнерусском искусстве и легендах так называлась райская птица с головой прекрасной девы. Предположительно, Сирин представляет собой славянский образ греческих сирен. Образ сирина связан с символикой воды и плодородия, а крылатость связывает дев-птиц с небом. – изделия его собственных золотых дел мастеров. Ни даже сына Ростислава, что уже давно принимал участие в военных походах, и, по слухам, сейчас готовился к одному из них. По всему выходило, что Михаил никого не хотел посвящать в детали своих переговоров с рязанцами. Дело было тайное. И новое для Руси. Никогда ранее татары здесь не появлялись. Если, конечно, не вспоминать о делах давно минувших дней.

– Пока мы тут отдыхать да вина заморские распивать будем, татары уже на приступ пойдут, – яростно закончил Ингварь. – А долго наш город без подмоги не простоит.

Выговорившись, Ингварь все же отпил вина по примеру Коловрата, стукнул кубком по столу и откинулся назад на резном кресле, натужно скрипнувшем под ним.

В воздухе сгустилось напряжение, словно вот-вот должна была сверкнуть молния. Михаил Всеволодович не любил, когда его торопили с ответом. И Коловрат не стал этого делать. Он считал, что Ингварь и так слишком давит на своего могущественного соседа. Рязанский воевода молча перевел взгляд с одного князя на другого.

Ингварь был резок, по мнению воеводы, но его можно было понять. Сейчас и в самом деле могла идти настоящая драка под стенами Рязани, а промедление было смерти подобно. Но и у Михаила Всеволодовича, постоянно воевавшего почти со всеми соседями огромного княжества, наверняка были свои резоны. Очень осторожно следовало подбирать слова послам. Княжество Михаила было сильнее Рязанского и могло спасти его в трудный час татарского нападения. А могло и не спасти. И сейчас от того, что ответит князь Черниговский, напрямую зависела судьба Рязани.

Михаил Всеволодович все молчал, в задумчивости глядя на своих гостей. Ингварь, насупившись, тоже. Молчание затянулось. И пока князь Черниговский принимал судьбоносное решение, уставший Евпатий – едва оказавшись в городе, они сразу напросились на встречу к Михаилу – отпил еще вина и снова окунулся в свои подозрения, окрепшие во время долгой дороги в Чернигов.