Алексей Живой - Коловрат. Судьба

– Все живы? – крикнул Коловрат, снова чуть приподнимая голову.

– Вроде все, Евпатий Львович, – ответил ему Ратиша, приникший со снаряженным самострелом к большой сосне в пяти шагах, – никто не жаловался покудова.

– Ну, тогда в атаку, соколы, – зычно крикнул Коловрат, приподымаясь с арбалетом наперевес. – И чтоб ни один живым не ушел. Вперед, за мной!

Воевода первым побежал в лес, ловко перескакивая через небольшие сугробы между соснами и елками. Следом за ним, словно лешие из-под земли, повылазили бойцы в «маскхалатах» из мешковины и бросились в атаку за воеводой.

Коловрат успел пробежать десять шагов и резко пригнуться, заметив едва уловимое движение между елками, когда новая стрела со звоном отскочила от его шлема. Евпатию опять повезло. Но на этот раз Коловрат хорошо разглядел стрелявшего и место его схрона. Воевода резко присел на колено, спустив курок. Арбалетный болт [2] Болт – так называли стрелу для арбалета. пролетел положенное расстояние, шагах в двадцати, и пробил коричневый кожаный панцирь, надетый на низкорослого татарина в меховой шапке. Татарин вдохнул короткую стрелу всей грудью, харкнул кровью и больше не выдохнул. Его жизнь на этом закончилась. А мертвое тело, выронив изогнутый лук, повалилось в сугроб.

Перезарядить арбалет Евпатий не успел. Но второго татарина, который неожиданно вырос перед ним и замахнулся саблей для смертельного удара, сразил Ратиша, бежавший следом. Болт пробил татарскому воину шею. Тот рухнул лицом в снег прямо под ноги Коловрату, все еще крепко сжимая саблю.

Тотчас в стороне воевода услышал еще два сдавленных крика, слившихся воедино. Там почти одновременно отдали богу души два человека, но кто из них русский, а кто татарин, пока было не разобрать.

Выхватив меч, Ратиша осторожно направился в обход большой заснеженной елки, позади которой воевода заметил движение. Отбросив арбалет, Евпатий тоже вынул свой клинок и двинулся вперед. Сделав несколько шагов, он неожиданно оказался лицом к лицу со здоровенным татарином, яростно вращавшим саблей. В другой руке тот держал круглый щит. Воин был одного с ним роста, но зато вдвое шире в плечах.

Коловрат успел рассмотреть позади него небольшую поляну, на которой стояли оседланные кони, и еще одного татарина, державшего их под уздцы. Был ли там еще кто-нибудь, Евпатий так и не узнал. В следующее мгновение на голову ему обрушился сильнейший удар сабли. Отразив его, Коловрат поневоле сделал шаг вправо, потом назад и перешел к обороне. Татарин в кожаном доспехе, усиленном на груди и плечах пластинами, так мощно напирал, что воевода был вынужден долго кружить возле него, уклоняясь от ударов, а затем вообще отступить с поляны в глубину леса.

– А ты неплохо саблей машешь, – похвалил его Евпатий, отбивая очередной удар, срубивший по дороге несколько веток и едва не лишивший его головы, – просто багатур. Где так научился? Я думал, вы только из луков стрелять мастера.

Татарин что-то яростно прорычал в ответ и удвоил силу натиска. Он был на удивление так хорош, что Евпатий только выжидал и присматривался, не понимая пока, как его взять. Отбиваясь, Коловрат отступал по ложбине между двух елей в чащу леса, где снег был глубже, и крутил головой по сторонам, чтобы не пропустить нападения сбоку или с тыла. Куда делся Ратиша и остальные, он не видел, лишь слышал звон клинков, раздававшийся то тут, то там за деревьями. На первый взгляд татар здесь было не много. Но в любой момент к ним могла прибыть помощь из лагеря. И тогда – верный конец.

– Пора заканчивать, – сплюнул под ноги багатуру Коловрат, – тороплюсь я.

Но, высмотрев наконец слабые места в обороне противника и вознамерившись поразить его одним точным ударом, рязанский воевода вдруг оступился. Зацепившись за корягу, лежавшую под снегом, Евпатий рухнул навзничь в сугроб возле поломанной ветром сосны. К счастью, меч в руке он держал крепко.

Широкое лицо татарина осветилось звериной радостью. Багатур уже вознес саблю к морозному небу, едва видневшемуся между кронами черных деревьев, и собирался обрушить всю свою мощь на распластавшегося перед ним русича. Но тот вдруг быстро перекатился вбок. Оказавшись на коленях, Евпатий молниеносно выкинул руку с клинком и угодил острием по ноге татарина, рассекая связки и сухожилия. Кровь брызнула на снег. Багатур взвыл, припав на левое колено. Его удар прошел мимо. А воевода в приступе ярости всадил свой клинок татарину прямо в бок, с треском распоров кожаный доспех.