Александр Башибузук - Шериф и его кот

— Мисс Меллори, мисс Морган… — я поколебался и вручил детей гувернантке.

— Покиньте нас мисс Минипенни, — холодно приказала Пруденс, дождалась пока англичанка с выйдет с детьми, а потом показала мне на стул. — Прошу, мистер Вайт.

Я присел и так же небрежно поинтересовался:

— Надо же, вы решили снизойти к моей персоне? Что случилось?

Бель небрежно повела плечиками:

— Вы всё-таки отец моего ребёнка, Бенджамин.

— И моего, — улыбнулась уголками рта Пруденс.

— К делу, — мне надоело миндальничать. — Что случилось?

— Пожалуй, пока ничего… — озабоченно и несколько растерянно ответила Пру. — Но я уверена, что в скором времени случится. Предчувствия меня никогда не обманывают.

— То же самое могу сказать и я, — добавила Бель.

— Факты, — коротко потребовал я. — Мне нужны факты.

— Ничего на первый взгляд существенного… — мисс Меллори переглянулась с подругой. — Пока только невнятные подозрения вместе с предчувствием. Завтра мы соберёмся с мыслями и возможно предоставим некоторые факты.

— Хорошо, что вам тогда от меня сегодня надо?

— Мы хотим быть уверены, — Пру замялась.

— В вашей лояльности к нам, Бенджамин, — закончила за неё Бель.

— А вы уверены в своей лояльности ко мне? — как бы невзначай поинтересовался я.

— Я так и знала… — мисс Морган зло нахмурилась. — Он опять потребует от нас извращений…

— Хорошо-хорошо, пусть так! — Пру страдальчески наморщила лобик. — Мы готовы пойти на всё…

— Совсем сдурели? — вот тут я разозлился всерьёз. — Вы хотите сказать, что я потребую за защиту матерей моих детей сеанс одновременного минета? Совсем кукухой поехали, дурочки?

— Что такое «kukuha» Бенджамин? — растерянно поинтересовались дамы.

— Вас давно пороли? — зловеще поинтересовался я.

— Ты хочешь нас отхлестать? — Бель испуганно зажала рот ладошкой. — Бен, пожалуйста, не надо, я не приемлю такие способы любви…

— Ой… — всхлипнула Пру. — От плётки же останутся следы на коже. А можно что-то более традиционное…

— Тьфу, идиотки… — резко развернулся и пошёл к выходу, на пороге бросив через плечо. — Завтра жду факты и подозрения.

Настроение не испортилось, скорее я просто разозлился, однако меня не покидало странное чувство, что сцена была тщательно режиссирована и талантливо исполнена для достижения какой-то цели. Вот только зачем им это было надо — так и не догадался.

Мусий и Муна вернулись, как только я выехал из поместья.

Дождик прекратился, выглянуло солнышко, всё вокруг сразу словно ожило.

Через час я добрался до опушки, на которой стоял бревенчатый домик с основанием из дикого камня.

Да, моя холостяцкая обитель. Сначала были намерения выстроить себе что-то вроде швейцарского шале, но пока получилась обычная изба пятистенок. Ничего, будет время — расстроюсь. А пока и этого хватит. Зимой тепло и сухо, есть камин и постель, крыша не протекает — большего не нужно.

Расседлав жеребца, я вошёл в дом и обессиленно присел на табурет у камина — день выдался не то чтобы тяжёлым, просто богатым на события и изнуряющим.

Услышав шорох, взялся за рукоятку револьвера, но сразу убрал руку.

В комнату вошла Жаохуи и застыла у двери.

Рука китаянки как бы невзначай взялась за подол шелкового платья, немного потеребила его и потянула вверх.

Показались гладкие коленки…

Белоснежные, стройные бедра…

Густые чёрные кучеряшки внизу идеально очерченного подтянутого животика…

Мелькнули тёмно-рубиновые сосочки на крепких, небольших грудках…

Наконец, платье полетело на пол, а Жао, стыдливо потупившись, застыла словно мраморная статуя.

Я невольно улыбнулся.

На сегодня не всё ещё потеряно.

Но и здесь, как это водится на грёбаном Диком Западе, притаился небольшой подвох.

Жао — девственница. И со своей девственностью наотрез отказывается расставаться.

Поэтому, как выражалась Муна — только «сосай»…

Утро в мою бытность простым ветеринаром Бенджаменом Ивановичем Беловым всегда начиналось с сигареты и чашки крепкого кофе.

Моё утро в бытность Бенджамином Доком Вайтом тоже ничуть не изменилось — местонахождение в Монтане конца девятнадцатого века совсем не повод менять свои привычки, не так ли?

Аромат крепкозаваренного кофе защекотал ноздри, я моментально проснулся и открыл глаза. Мгновение помедлил, а потом рывком поднялся и спустил ноги на пол.

Около постели на табурете стояла большущая глиняная кружка с горячим кофе, рядом с ней пристроилась набитая табаком трубка и коробка спичек.