Владимир Шарапановский - Секс-тур в юность

А когда зашел в школу, встретил на первом этаже ребят из класса и спросил, чего они не идут в класс. Тут меня огорошили новостью. Одноклассники рассказали, что сегодня после уроков собрание класса, а у меня, аж сердечко ёкнуло. Но потом меня ещё больше удивили, разговор шел не о наших с Аллочкой похождениях, как я решил. Да, и, действительно, вселенная же не вращается вокруг меня, всего такого замечательного.

А были намечены: Во-первых — исключение из комсомола Ритули. Во-вторых — «торжественные проводы» её на ПМЖ в Израиль. И если к первому вопросу я не имел никакого отношения, так как все старшие классы был несоюзной молодежью, точнее в единственном экземпляре на всю школу. На комсомольское собрание я мог забить и не идти, но оно было совмещено с собранием класса. Придется идти и слушать, как активные комсомольцы, и комсомольский вожачок школы — будут клеймить позором комсомолку, выезжающую на ПМЖ.

У нас же судить коммунистов и комсомольцев было не принято, сначала их на собрании исключали из партии или комсомола, и произносились гневные речи. Не каждый день комсомольцы едут в Тель-Авив. Скорее всего, сегодня будет присутствовать какой-либо представитель райкома или горкома комсомола. Вот уж с этими гнидами в одной комнате и дышать одним воздухом, точно, будет противно. Ведь именно они, и их идейные наследники, в 90-х разворовывали общенародную собственность на пару с примкнувшим криминалом, превращаясь в олигархов.

Но присутствовать придется, увы. Гнусных харь ихних, только бы не видеть. Так, небось, вылезут выступать суки. Глаголом жечь сердца комсомольцев. Я бы всех этих комсомольских вожачков превентивно отправил на Колыму, снег убирать. Впрочем, в письмах вчера я об этом написал, и немало. Что в первую очередь — надо сверху чистить «Авгиевы конюшни». Туда вся субпассионарная сволочь и стремилась, и пролезла.

Хрущ скотина вывел партийную номенклатуру из-под всяческого контроля в 50-х. И теперь эта пена стремится наверх, чтобы стать неподсудными и хозяевами жизни. И это, не только я — старец в юном теле так считаю, но и тогда считал, и потому ходил с комсомольским руководством разными дорогами.

С рядовыми комсомольцами мы жили душа в душу, и меня можно было бы даже назвать активистом. Ну чтож, придется поучаствовать в этом слете лицемеров. Я то знаю, что наши евреи всегда собирались перед отъездом одноклассников, и нормально с ними прощались, но на собрании вынуждены были поддерживать линию этих комсомольских секретарей. Иначе бы быстро вылетели из комсомола. А сейчас и в институтах и в других хлебных местах — на подобное обращают внимание. Одно вижу положительное в этом факте, это несколько отвлечет внимание от вчерашнего залёта в кабинете английского. Пока поутихнут страсти в обсуждении отъезда, может немного и позабудется эпик фэйл.

Уроки прошли почти буднично, то ли я втянулся в ритм, то ли не до нас было перед приездом высоких представителей комсомола. А так, только на истории преподаватель долго меня рассматривал изучающим взглядом, раздумывая вызвать ли к доске отвечать, или нет. У него была привычка, рассматривать прокурорским взглядом учеников, и почти всегда определял, кто не готов к уроку. Я и раньше умел отводить его взгляд, а теперь, и вовсе был спокоен как удав. Но, на истории он меня не вызывал, а вот на обществоведении пришлось кратко у доски ответить. Однако, после сдачи экзамена кандидатского минимума, для меня это было элементарно. Так что отстрелялся на отлично. На физике больше наблюдал, а из интересного оказалось только напоминание от классного о собрании и предупреждение, что будут представители райкома и горкома комсомола. Поэтому он попросил себя вести достойно. На прочих уроках я почти засыпал, потому что объясняли новый материал, и я слушал вполуха.

Да и вчерашнее написание трактатов сильно измотало. Поэтому, когда кончился последний урок, ребята меня толкнули в плечо, чтобы я очухался. И я поспешил в кабинет физики, вслед за ними.

Но зря спешили, высокое комсомольское начальство изволило задерживаться, а без высокого него никто не решался начинать собрание. Я к тому времени успел уже окончательно проснуться. А когда наконец прибыли долгожданные, то комсорг класса открыл собрание, огласив повестку. Я лишь слегка прислушивался к этой мути, так как мало кто сказал что-то вразумительное.

Выслушав, всю эту дежурную ахинею, которую толкали с трибуны всяческие секретари, я поднял руку и попросил слова от лица несоюзной молодежи.