Александра Гусарова - 541-я

— Нет, со здоровьем младенца по большому счету все в порядке. Но есть одно большое но…

Мужчина задумчиво потер подбородок, словно раздумывая как продолжить разговор дальше. Девушка не выдержала и вспылила:

— Что за но? Не мучайте меня, пожалуйста!

— Я не могу быть уверен на сто процентов, — заговорил, наконец, он, — но высока вероятность, что ваш ребенок будет слеп. Точно это можно будет определить, когда он подрастет.

— Почему вы так говорите? — не веря в происходящее, тряхнула головой девушка. — Разве это можно определить у новорожденного?

— По большому счету нет, вы правы. Ради интереса присмотритесь к глазкам у ребятишек, которые лежат в вашей палате. У всех без исключения детей в первые дни глаза бывают мутного цвета с синеватым отливом. И лишь, когда ребенок становиться старше они приобретают голубой, карий, зеленый или серый цвет. А какого цвета радужка у вашего сына?

Юлька замерла, потрясенная. Глаза у Ванечки были яркие, прямо сапфировые с сиреневыми прожилками и абсолютно прозрачные, как во сне у того малыша. Оказывается, это патология…

— Доктор, почему вы думаете, что это признак слепоты?

— Это не признак слепоты, это признак патологии глазного яблока. А они очень часто соседствуют между собой. Подумайте, может стоит отдать ребенка в спец-интернат? Там ему будет лучше.

— Нет! — Саттарова посмотрела на неонатолога как на врага народа. — Мой сын будет расти вместе со мной! Я знаю не понаслышке, что такое детский дом. У моего сына будет семья!

И хлопнув дверью, девушка выбежала в коридор.

Есть народная мудрость, которая гласит: верь в лучшее, но готовься худшему. И Юлька готовилась. Все молодые мамочки в центре обсуждали, как меняется цвет глазок их малышей. У кого-то они приобретали мамин цвет, у кого-то папин, некоторым крохам посчастливилось стать похожим на бабушек или дедушек. И лишь Ваня Саттаров смотрел на мир все теми же сапфировыми глазенками. Слава Богу, что смотрел! Неонатолог ошибся. Мальчик видел и радостно агукал, кода к нему приближалась любимая мамочка. Девушка не обижалась на доктора, он делал все из лучших побуждений. Они прошли с сыном не одного офтальмолога. Все как один утверждали, что радужка у мальчика уникального цвета. Сиреневые прожилки у людей не встречаются в принципе. Но других патологий не находили, объясняя это неправильным разрастанием кровеносных сосудов в радужке.

Исходя из тяжелого положения, девушке разрешили остаться в центре до тех пор, пока ребенку не исполниться полтора года. Тогда его можно будет отдать в ясельки, а маме устроиться на работу. Юлька очень хотела продолжить учебу, но на физмате не было заочного отделения, а только вечернее, и только платное. Поэтому перед ней стояла задача номер один: найти работу. В садик Ваню брали по льготной очереди, как ребенка матери-одиночки. И сейчас она бегала по всевозможным собеседованиям в поисках приемлемого варианта. А так как сына оставлять было не с кем, приходилось брать его с собой.

Понятно, что в центре суперсовременных модных колясок не было. Молодые мамочки могли пользоваться лишь тем, что передали благотворители. Поэтому коляски были доисторические: такие корытца на колесиках. Но и они оказывали неоценимую услугу, позволяя ребятишек не носить постоянно на руках.

А вечерами, когда все дневные хлопоты подходили к концу, Юля любила гулять с сыном по набережной, на которой стояло здания центра. Ванька с удовольствием бегал по брусчатке, разгоняя голубей. А потом сладко засыпал, убаюканный мерными покачиваниями. В это время у девушки появлялось время для себя. Она могла подумать обо всем, что с ней произошло, построить планы на будущее, поискать выход из непростых ситуаций, которые встречались на ее пути. И хотя соседки ее ругали, так как ребенок потом не засыпал часов до 12 ночи, она не могла себе отказать в этих часах душевного комфорта.

Сегодня к вечеру погода испортилась. Начал накрапывать дождик. Но идти в душное помещение совершенно не хотелось. Она уложила сынишку в «корытце», закрыла сверху непромокаемой накидкой и подняла капюшон коляски.

Убедившись, что капли не попадают на малыша, медленно побрела вдоль реки. За раздумьями не заметила, что дошла до старинного моста, на который смотрела обычно только издали. Пройдя под сводчатыми перекрытиями, поняла, что брусчатка закончилась, и колеса коляски утопают в вязком песке. Ехать дальше было бессмысленно, и она повернула обратно. Но когда вышла на набережную, не узнала место, в котором очутилась. Город, в котором она жила последние два года невероятным образом исчез, открывая ее взору совершенно другую местность.