Тим Волков - Фаворит смерти [СИ]

Мы поднялись на лифте, вновь оказались перед двумя охранниками.

Опять предъявили пропуск.

Оказались наконец у толстой стальной двери, без вывески и опознавательных знаков. Один из охранников открыл дверь и мы собрались было войти внутрь, как он остановил нас, пробасил:

— По одному.

Мы переглянулись с Ольгой, та кивнула:

— Иди. Ты ведь хотел ее видеть.

Я вошел. Дверь с лязгом закрылась.

Анфиса сидела на железной лавке, в дальнем углу камеры. Ее стройная некогда фигура теперь казалось иссохшей, будто из нее вытащили все кости, выпили всю кровь и оставили лишь одну оболочку.

Девушка подняла на меня взгляд и я невольно отшатнулся — настолько было пугающим ее лицо. Впалые глаза, обрамленные черными кругами, серая кожа, глубокая морщина, прорезавшая лоб. От былой привлекательности не осталось и следа. Казалось, что девушка разом постарела на несколько десятков лет.

— Максим! — выдохнула Анфиса и подскочила ко мне.

И разревелась.

— Что случилось? — спросил я, обняв девушку.

— Они схватили меня, закрыли здесь, говорят, что я пыталась убить Петра. Максим, это вранье! Я ничего такого… Честное слово!

— Я знаю, что ты ничего не делала. Это же глупо звучит!

— Вот именно! Максим, объясни отцу что это какая-то ошибка! Они что-то напутали!

— Расскажи все подробнее. Почему подозрение пало именно на тебя? И почему именно все думают, что ты работаешь на Герценых?

— Я же говорю — я ничего не знаю. Просто в один из дней Петр пришел ко мне в комнату вместе со своей охраной и меня схватили. Петр даже ничего не сказал. Потом привели сюда, начались бесчисленные допросы. Из них то я и узнала про обвинения, которые приписывают мне.

Анфиса посмотрела на меня совсем обезумевшим взглядом. По ее щека катились слезы, промывая на пыльной грязной коже светлые полосы.

— Максим! Я прошу! Помоги мне! Вытащи меня отсюда! Я больше не могу! Я сойду с ума в этих застенках! Они пытают меня!

— Пытают?!

— Да, пытают. Знаешь что такое пытка лишения сна? Они не дают мне спать. Тут постоянно светит очень яркий свет.

Я глянул на потолок. Там и в самом деле горели яркие люминесцентные лампы белого мертвого света, словно в морге.

— А если я закрываю глаза больше трех секунд — в комнату входит охранник и заставляет встать с кровати. Я на грани. Они говорят чтобы я подписала признание, тогда они отстанут от меня.

— Не делай этого!

— Я знаю, — кивнула Анфиса. — Если признаюсь — подпишу себе смертный приговор. А еще они кормят меня соленой рыбой.

Я вопросительно глянул на девушку. В голове не сложилось в чем же тут состояла пытка.

— С утра — соленая рыба, и потом весь день, или сухари и опять соленая рыба. И ни капли воды за весь день. От недостатка влаги у меня ноги судорогой сводит, губы и горло трескаются! Максим, ты должен мне помочь!

— Как?

— Я не знаю. Придумай что-нибудь, ты умный мальчик. Максим, ради нас. Ради наши отношений — помоги мне. Вытащи меня отсюда! Заклинаю тебя! Всеми богами — вытащи отсюда!

Анфиса вцепилась мне в воротник рубахи, начала трясти.

— Выпусти — а не то я расскажу все про нас с тобой. Расскажу твоему отцу. Все расскажу! — девушка уже вовсю рыдала.

— Что?! — я выпучил глаза от удивления. — Расскажешь? Это же ведь ты сама ко мне…

— Не важно, — перебила меня девушка. — Мне выбирать не приходится. Это мой единственный шанс и надежда. Вытащи меня отсюда, иначе я все расскажу твоему отцу.

— Что ты расскажешь? — вдруг раздался густой бас за моей спиной, от которого я вздрогнул.

Я резко обернулся и похолодел.

У дверей стоял Вяземский старший.

Как же это? Как он так тихо прокрался сюда? И когда успел? Шел следом?

Пристально посмотрев на меня, а потом переведя взгляд на Анфису, отец повторил свой вопрос:

— Так что ты расскажешь?

— Отец…

— Я хочу услышать ответ на свой вопрос, — перебил меня Вяземский.

Судя по звенящему как сталь голосу настроение у него было так себе.

— А я хочу услышать внятные пояснения насчет того, почему она тут сидит, — ответил я, указав на Анфису.

Девушка при этом съежилась, затравлено посмотрела на Вяземского.

Меня распирала злость и я готов был к любому развитию событий. Острое чувство несправедливости бурлило словно кипящая смола.

— Это тебя не касается, — произнес отец.

— Это касается всех! Она — твоя жена. И ты просто так, без всяких веских доказательств, запер ее сюда, обвинив в предательстве и подвергнув пыткам!