Стюарт Слейд - Наковальня неизбежности

— Да, моя любимая Мэйси. Действительно немного похоже на толчёные клубни. И когда привыкнешь, довольно вкусно. У тебя всё отлично получается, хотя я не представляю, как тебе удаётся готовить приличную еду из того, что можно добыть.

И это было правдой. В 1947-м зерновые не вызрели. Они хорошо проросли, но к осени высохло всё – и пшеница, и рожь, и даже фрукты на плодовых деревьях. А яйца? Живот МакМаллена забурчал после мысли о яйцах. В самые тяжёлые военные годы раз в неделю выдавали одно на взрослого и дополнительно ещё одно на каждого ребёнка младше пяти лет. Сейчас яиц не было вообще, только пакет порошка в месяц на взрослого человека. Потом наступила жуткая зима. Снегопады начались в середине ноября и не прекращались до марта. Улицы замело, встал тот немногочисленный транспорт, который ещё ходил. Уголь и так уже был нормирован, а вдобавок отключили свет. Газовый завод закрылся. Он чудом пережил бомбардировки, но снег завершил работу "Корсаров" и "Скайрейдеров". Старая соседка, матушка Арчер, пережила две войны, а потом замёрзла насмерть у себя дома. Одна из многих тысяч.

Но зима как таковая была не худшей из проблем. Правительство возобновило призыв, но вместо того, чтобы направить людей в вооруженные силы, сформировало отряды для расчистки улиц. Какая-никакая работа, за неё платили и было что принести домой. Других направили в шахты, чтобы возобновить добычу угля, и ещё больше приписали к железным дорогам. Добровольно туда идти никто не хотел, поэтому собрали закоренелых преступников, выявленных коллаборантов и спекулянтов. Работа была опасная, янки сбрасывали на пути бомбы замедленного действия, и далеко не все из них нашли вовремя.

Беда случилась южнее, в Клэпхеме. Когда бригада рабочих начала приводить в порядок большой разъезд, один из них наткнулся на тысячекилограммовую бомбу. Погибло почти тридцать человек. Но не только из-за этого наряды на железную дорогу пугали рабочих. Уничтожая пути, янки обнаружили, что поезда стали прятаться в тоннелях. Они обваливали один въезд реактивными бомбами, а потом выпускали в другой заряды напалма. Живым никто из таких гиблых мест не выбирался. И никто из рабочих до конца жизни не мог забыть внутренности этих туннелей.

Наступила весна. Снег растаял, и бригады направили на другие задачи: разбор завалов, расчистка обломков, восстановление того, что можно восстановить. Джон трудился на завалах и отлично постиг все глубины это ремесла. Недостаточно просто разгрести битый камень. Каждый кусок надо было изучить на предмет полезности и пригодности. Целые или слабо повреждённые кирпичи следовало аккуратно складировать отдельно, для повторного использования; металлически трубы рассортировать и сложить для восстановления. Кроме того, постоянно требовалось осматриваться, чтобы не нарваться на бомбу и ракету. У каждого имелся свисток, и если он видел что-то, похожее на взрывоопасный предмет, по сигналу работы останавливались. Вызывали сапёров, те проверяли находку и обезвреживали её, либо подрывали на месте.

Все думали, что весной голод пройдёт. МакМаллен получил на правительственном складе положенную ему часть семян и посадил их. Он каждый вечер проводил на небольшом участке, пестуя посевы. Но они взошли слабыми и жёлтыми, а потом погибли прямо в грунте. Он проклинал своё невезение, виня себя в неудаче, но узнал, что так было повсюду. Не только на его делянке или в районе, а по всему городу. Затем по радио суровые голоса сообщили, что не только в стране, а по всей Европе нет живых полей. Зимой 1947/48 подъели последние запасы разорённого войной континента, не осталось ничего. По радио так не говорили, но люди знали истинную причину. Бедствие вызвали атомные бомбы янки.

Теперь выживание Британии, Франции и всех прочих оказалось в зависимости от благотворительных поставок. Канада и Австралия отправляли пшеницу и мясо. Джон был уверен – нажились на этом всё равно американцы. Они думали, что могут купить всё на свете. Испания и Италия присоединились, отправив столько еды, сколько смогли, лишь бы предотвратить нависшую катастрофу. Следующая зима грозила стать ещё хуже. Кости МакМаллена явственно на это намекали. Стоял август, а он уже чувствовал, как подкрадывается холод. Ещё одна злая зима положит Европу на лопатки.

Он доел ужин и вычистил тарелку последним из трёх кусочков хлеба.

— Неплохо, Мэйси, на самом деле неплохо. Всего один талон, говоришь? Ну, похоже, за бугром есть что-то полезное. У меня тоже хорошие новости, — он едва сдерживался, чтобы не рассказать жене сразу с порога. — Верфь открывается. Они набирают рабочих и на следующей неделе начинают работу. Я снова буду клепальщиком. Снова настоящая работа!