Дмитрий Дашко - Москва [СИ]

[1] Знаю, что вопрос о металле из которого изготовлена посуда, порой вызывает много споров, поэтому позволю себе привести отрывок из воспоминаний Н.А. Равича, посвящённый Ф.Э. Дзержинскому: «Вскоре после переезда Советского правительства из Петрограда в Москву, в начале апреля 1918 года, мы с Делафаром сидели в комнате одного из богатых московских особняков. Делафар читал мне свои стихи. Комната была заставлена старинной мебелью красного дерева, на стенах висели картины – прежний хозяин считался известным коллекционером. На столе работы мастеров павловского времени стояли две солдатские алюминиевыекружки и большой жестяной чайник. Взамен сахара на бумажке лежало несколько слипшихся леденцов…»

Разговор с Дзержинский закончился, мы с Трепаловым вышли из кабинета, где нас снова ждал один из чекистов, латыш Девинталь.

– Ну что, товарищи, поедем заселяться? Феликс Эдмундович поручил мне найти для вас жильё.

Всё тот же автомобиль доставил нас на Петровку, где в одном из бывших доходных домов «Товарищества Торговых линий в Москве» мне и Трепалову выделили по комнате в больших коммунальных квартирах, только этажи разные: у меня второй, аккурат над магазином, у моего начальника третий. В остальном всё примерно одинаково, включая количество квадратных метров.

В принципе, чего и следовало ожидать. Квартирный вопрос всегда стоял в Москве весьма остро, что было тонко подмечено Булгаковым. А в двадцатых прошлого века – вообще что-то с чем-то. Было наивно думать, что для меня расщедрятся под персональное жильё.

Из мебели в моей комнате оказалась только расстеленная на паркете газета.

– Вечером привезут кровать, стол и стулья, – извиняющимся тоном произнёс Девинталь.

– Да всё нормально! – Я устало махнул рукой.

Крыша над головой есть – с остальным как-нибудь наладится. Тем более комната была большой, можно поставить посреди перегородку – получатся две. Места хватит и нам с Настей, и Степановне. Ни тесноты не будет, ни обиды, пусть и две женщины в семье.

Степановна – она мудрая, искусством дипломатии владеет сполна.

Когда появится пополнение, придумаем что-нибудь ещё. Правда, со слов Феликса Эдмундовича я понял, что меня ждут частые командировки по всей стране, так что не факт, что буду часто бывать дома. Но мне не привыкать, работа такая.

Кстати, о ней же, любимой. Где разместили, понятно, осталось выяснить, куда и как добираться.

– До работы далеко?

– Пять минут ходьбы. Ваш отдел разместится на Петровке 38 в здании московской милиции.

– Там же, где и МУР?

– Нет, МУР находится по другому адресу: Большой Гнездниковский переулок, дом 3, - пояснил Девинталь.

Надо же, а у меня МУР всегда ассоциировался именно с Петровкой. Интересно, когда уголовный розыск туда переехал?

Вместе с Девинталем поднялись проведать начальника. Кстати, пока не уяснил для себя, хорошо или плохо быть с ним соседями. При нашей профессии порой полезно друг от друга отдыхать, а тут есть вероятность пересекаться даже в выходные.

Жильё у Трепалова было обставлено богаче моего: вместо газеты импровизированный стол из кирпичей и листа фанеры, который играл роль столешницы. Над ней кружились тучные мухи: весь «стол» был в пятнах от пролитого пива и в чешуе от вяленой рыбы.

Чем занимал досуг прежний хозяин помещения, в принципе было понятно.

– Ну… жить можно, – резюмировал Александр Максимович.

Чекист усмехнулся и сообщил Трепалову то же, что и мне, пообещав уже к вечеру доставить необходимую мебель. Надеюсь, ради этого не придётся реквизировать имущество у какого-нибудь нэпмана или бывшего буржуя.

Само здание Петровки 38 я, признаюсь, не узнал. Скорее всего, проскочил бы мимо: никаких ассоциаций с привычным обликом, довольно скромный трёхэтажный особнячок, без роскошных колонн и античных портиков.

Видимо, впоследствии его капитально перестроили в духе сталинского ампира.

Снова пришлось получать временные пропуска, новых удостоверений у нас пока не было, их обещали изготовить через пару дней.

Пока под отдел выделили два кабинета, остальное, как сказал завхоз, дадут, когда у устаканится штатное расписание.

В оружейке мой «Смит-вессон» пришлось поменять на штатный «наган», который, в прочем, нравился мне гораздо больше. Удалось даже получить новенький, совсем ещё скрипучий комплект летней формы: фуражку, гимнастёрку с красными клапанами, такие же красные шаровары и хромовые сапоги. Правда, учитывая специфику нашей профессии всё это новёхонькое великолепие я мог носить разве что по большим праздникам.