Сергей Васильев - Император из стали Книга 5я - Стальная империя

Его взвод, все три отделения, сегодня уходил на задание в полном составе. В каждом пара — снайпер и наблюдатель, расчёт ручного пулемёта Фёдорова-Рощепея и сапёр. Два ездовых и коновод, отвечающий за всё хозяйство маленького подразделения — единственные, не имевшие офицерского звания. Все остальные — не ниже прапорщика, командиры отделений — поручик и штабс-капитаны. Новый внештатный атрибут — повозка с беспроволочным телеграфом. Начальство потребовало беречь его, как зеницу ока, при риске захвата — уничтожить. В кармане капитана Варгасова лежал запечатанный пакет с приказом генштаба — вскрыть после прибытия в квадрат 32, самый дальний пункт тренировочных походов, что под Мукденом.

25.03.1902. Перл-Харбор

Если на Земле существует рай, то Гавайские острова, несомненно, являются его неотъемлемой частью. Аборигены этой благословенной земли, как и положено детям рая, легкомысленны, жизнерадостны и не слишком склонны к тяжелому монотонному труду. Поэтому не столь уж давний эмигрант, а ныне полноправный гражданин Североамериканских Соединенных Штатов, мистер Соломон Кац начал строить в Жемчужной Бухте свои терминалы — четыре угольных, нефтяной, два грузовых и пассажирский, не считаясь с расходами, оснастив их всей погрузочной и разгрузочной техникой, какую только могла предоставить промышленность Соединенных Штатов.

Впрочем, механизация и стремительное изобретение более совершенных машин и механизмов под новые задачи стали визитной карточкой капитализма по-американски довольно давно: слишком необъятны территории молодой и энергичной страны и крайне мало людей на этих территориях, чтобы полностью полагаться на ручной труд. Машина стоит дорого в момент покупки, но ее обслуживание — неизмеримо дешевле, чем заработная плата знающих себе цену и неплохо, по мировым меркам, образованных рабочих, не говоря уже о том, что время выполнения трудоемких операций снижается в разы, если не в десятки раз. А время — деньги.

— Хм. Признаться, я был уверен, что ты разоришься на этой авантюре, Сол, — усмехнулся представительный джентльмен с умным, обрамленным бородой лицом и резко контрастирующими с обликом озорными, мальчишескими глазами. — Уж больно много ты вбухал в свою машинерию.

Из длинного хобота конвейерного погрузчика в горловину ямы русского броненосца лился черный угольный поток.

— Я и сам этого побаивался, Ник, — усмехнулся его собеседник. — Но уже два месяца назад я добился рентабельности по текущим операциям. Многие шкиперы, знаешь ли, ценят скорость, с которой мои малышки забивают их бункера.

Несмотря на то, что оба они использовали привычные американские имена, общались собеседники на чистом русском языке.

— Но сейчас ты, похоже, полностью отобьешь свои вложения. Никогда бы не подумал, что такую ораву можно загрузить углем и нефтью всего за три дня. Полагаю, адмирал Макаров сполна оценил твою расторопность?

— Это коммерческая тайна, мистер Президент Сената, — усмехнулся мистер Кац. — Ты сможешь ознакомиться с моей налоговой декларацией… Так что — да. Я взял с них тройную цену и уже через неделю смогу досрочно погасить все кредиты.

— И будешь продолжать стричь купоны, — усмехнулся Президент Ник.

— Вряд ли, — не согласился Сол. — Уголь — это коммерция. Но Большой Уголь — это уже политика. А я только что перешел от просто угля к Большому. Пятьдесят тысяч тонн, бункеровка целой эскадры с угольщиками — это уже другой уровень, мой друг.

— Политика, — Ник нахмурился. — Ты не думал сам пойти в политику?

— Думал, — кивнул Сол. — Собственно, теперь у меня не будет другого выхода. Благодаря этой эскадре я забрался слишком высоко, и мне теперь будет довольно больно падать. Я просто вынужден играть в эти игры. Ты хочешь спросить меня о том, что я думаю? О русском царе, Ник?

— Нет, Сол, — вздохнул тот. — Честно говоря, я собрал о нем уже столько информации, что несколько растерян. Я привык рассматривать его как недалекого самовлюблённого капризного вельможу, врага свободы. Но сейчас я просто не знаю, что о нем думать. Кроме того, в настоящий момент меня больше беспокоят поползновения парней с Континента. Может быть, они и отрекаются от тирании на словах, но их дела… Я боюсь за будущее Гавайев и их народа.