Сергей Чебаненко - Советский человек на Луне!

— Олег, а вы не хотели бы лично проверить свои методики? На реальной стратосферно-космической технике.

— Конечно, хотел бы, — не раздумывая, ответил я. — Можно и в сборочном цеху на готовом изделии, можно и на ракетодроме…

— Ну, а если в реальном полете? — в глазах Феклистова блеснул озорной огонек. — Во время старта по нашей стратосферно-космической программе.

— Наверное, на лице у меня было написано такое удивление, что Феклистов не стал меня дальше мучить вопросами, дал на размышления три дня и отпустил, — со смехом вспоминает Макарин. — Конечно, никаких трех дней на размышление мне не понадобилось. Хватило одной бессонной ночи. В восемь часов утра на следующий день на столе у «КП» — так называли у нас Феоктистова, — уже лежало мое заявление с просьбой зачислить меня в стратосферно-космический отряд.

— И началась ваша космическая карьера…

— Увы, не началась. Я не прошел медицинского обследования. У меня оказался очень слабый вестибулярный аппарат…

Макарин, однако, не собирался отступать. Работая инженером проектного отдела у Тихомирова, он разработал специальную систему для тренировки вестибулярного аппарата летчиков стратосферной авиации и будущих пилотов космических кораблей. Разработал и, разумеется, тут же испытал ее на себе. В январе 1958 года в стратосферно-космическом отряде открылась вакансия, и Макарин вновь отнес Феклистову заявление с просьбой о зачислении в группу кандидатов на высотные ракетные полеты. На этот раз придирчивая медицина дала «добро» молодому инженеру.

Олег Макарин с энтузиазмом включился в подготовку к предстоящим полетам. Рвение молодого сотрудника было замечено руководством отряда. Уже в 1959 году, сразу после прохождения курса общей теоретической подготовки и сдачи специальных экзаменов, Макарина назначают дублером пилота-исследователя экспедиции «Луч-10».

— «Луч-10» совершил успешный полет, — говорит Олег Григорьевич. — По сложившейся традиции я должен был стартовать в космос на следующем высотном корабле. Но программу «Луч» закрыли…

На стапелях фирмы Королевина уже стояли первые образцы будущего космического корабля «Восток». Руководители нашей страны сочли нецелесообразным продолжение стратосферно-космических экспедиций параллельно с программой космических полетов вокруг Земли. Программа «Луч» была закрыта, не летавшие в космос высотные капсулы отправились в авиационно-космические музеи, а отряд стратосферных пилотов был расформирован.

Макарин вернулся в родное КБ. С космическими темами решил не порывать. Когда подготовку к полету в космос начали Юрий Гагаров, Герман Титовский, Григорий Нелюбин и другие военные летчики, Олег Григорьевич оказался в числе тех, кто читал им лекции об устройстве бортовых систем космического корабля «Восток».

В 1964 году началась эра полетов многоместных космических кораблей. Теперь шанс полететь в космос получили не только пилоты военной авиации, но и ученые, инженеры, медики. Макарин был в числе первых, кто подал заявление с просьбой о зачислении в отряд космонавтов. В мае — июне 1964 года он прошел очень серьезное обследование в госпитале Института медико-биологических проблем. И был зачислен кандидатом в космонавты.

— Это был один из самых интересных и напряженных периодов в моей жизни, — улыбается Олег Григорьевич. — Ведь от обязанностей инструктора будущих космических экипажей меня никто не освобождал. Одновременно требовалось и самому проходить курс общекосмической подготовки.

По утрам Макарин сидел за рабочим столом в аудитории и слушал лекции в качестве кандидата в космонавты, во второй половине дня Олег Григорьевич уже сам читал лекции и вел практические занятия для будущих экипажей кораблей серии «Восход». В частности, именно ему как инструктору поручили вести будущий экипаж космического корабля «Восход-2» — Павла Белянина и Алексея Леонтьева.

— Об итоговом экзамене, который вы принимали у экипажа корабля «Восход-2» в январе 1965 года ходят легенды, — напоминаю я. — Правда, что он длился пять с половиной часов?

— Правда, — хохочет Макарин. — Начали в десять часов утра и буквально выползли из тренажерного зала только около половины четвертого пополудни…

— Почему так строго обошлись с экипажем? Обычно экзамены космонавтов длятся часа полтора. Ну, от силы два…

— С точки зрения знаний, — поясняет Олег Григорьевич, — у меня претензий не было ни к одному из двух экипажей. Отвечали оба экипажа отлично. Но… Вдруг появилось какое-то предчувствие… Мистика, конечно, но как будто какой-то внутренний голос мне подсказал — еще раз пройтись по бортовым системам и корабля, и шлюзовой камеры, и скафандров. Поэтому я стал задавать дополнительные вопросы.