Александр Башибузук - Солдат

«Как пристрелить? За что? Сдурели?» — мысленно заорал Иван, успел заметить вспышку, после чего все вокруг окутал мрак…

Пришел он в себя от дикого холода, сводившего все тело. Голова разрывалась от боли, в висок словно вбили докрасна раскаленный гвоздь.

Глаза открылись сами по себе и тут же снова зарылись от нестерпимо яркого света. Следующую попытку Иван сделал через несколько секунд, проморгался и обнаружил, что лежит на мелководье, в зарослях зарослей камыша.

Приглушено матерясь, он с трудом сел, потрогал голову рукой, зашипел от дикой боли в виске, а потом, случайно увидев берег через прореху в камыше, снова онемел от жуткого недоумения.

Бронетранспортер все так же стоял у воды, но солдат возле него уже не было видно. Присмотревшись, Ваня все-таки обнаружил одного немца, но тот почему-то не стоял, а лежал на пригорке, широко раскинув руки, было отчетливо заметно, как ветерок шевелил светлые пряди волос на его голове.

— Да что за идиотизм? — потерянно прошептал Иван и обрадовавшись, что снова может говорить, резко вскочил.

Все вокруг немедленно завертелось в бешеном хороводе, голову прострелил очередной разряд боли, потеряв равновесие, Ваня шлепнулся лицом в ил.

Встать получилось только с третьего раза, с трудом сдерживая позывы рвоты, Иван постоял немного и побрел к бронетранспортеру.

Открывшая вскоре картинка чуть снова не отправила его в ступор. Она даже с натяжкой не укладывалась в понятные для Вани определения. Вся лужайка была покрыта мертвыми актерами, игравшими немцев. По-настоящему мертвыми, не понарошку, это Иван понял сразу. Лужи застывшей крови, остекленевшие глаза, раззявленные рты, густой и сладковатый мерзкий смрад, роившиеся над трупами зеленые мухи — все это ну никак не походило на постановку.

— Сука, какой-то бред… — Иван потерянно обвел взглядом трупы. — Кто их убил? И когда? Пока я валялся без сознания?

После чего, не сдержавшись выблевал все содержимое желудка, возле того самого белобрысого немца, который стрелял в него. Этот валялся на спине, пальцы левой руки были судорожно сжаты, из них торчал пучок травы, вырванный вместе с землей, а правой рукой он зажимал распоротый живот, из которого выпирали жгуты синеватых кишок.

Возле белобрысого застыл уже русский солдат, в грязной форме, явно не по размеру, он лежал лицом вниз, а на его затылке, в спутанных, светлых волосах, пузырилась черная кровь. В кулаке он все еще сжимал длинный штык от немецкой винтовки.

— Да что ж за хрень такая?!! — взвыл Ваня, упал на колени, схватил солдата за гимнастерку, перевернул его на спину и чуть не свихнулся от сюрреализма происходящего, потому что узнал в солдате самого себя.

Но сойти с ума не успел, потому что сзади послышался отчетливый щелчок, очень похожий на звук холостого удара курка по бойку…

Этот очень хорошо знакомый щелчок, мигом угомонил жуткую суматоху мыслей в голове. Иван сильно вздрогнул от неожиданности, замер, а потом медленно обернулся и уставился на пистолет в руке русского офицера, который сидел, привалившись к стволу вербы, за кустами, поэтому Ваня его сразу не заметил.

От ужаса по спине пробежали ледяные мурашки, желудок сжался в судорожных спазмах, а сердце почти остановилось.

Этот офицер, несмотря на то, что был одет в советскую форму, вызывал у Вани не меньший ужас чем немецкие солдаты. Закаменевшая жуткая ухмылка на окровавленных губах, тяжелая челюсть, распирающее воротник мускулистая шея и мертвые, пустые глаза убийцы. Гимнастерка на груди офицера была вся изорвана и залита кровью, лицо заливала мертвенная бледность, но «Вальтер» он держал твердо и целился Ивану прямо в голову.

Раздался еще один щелчок, офицер зло дернул скулой, бросил пистолет и взялся за рукоятку саперной лопатки, на лезвие которой налипли окровавленные пряди светлых волос.

А затем, помогая себе левой рукой и глухо рыча, пополз к Ване.

— Эй-эй, зачем? Ты что творишь? — машинально заорал Иван и отскочил назад. — Я же русский… свой я!!!

— Русский? — офицер остановился и с коротким стоном повалился на бок. — Иди сюда, русский…

— Вы ранены? — Иван подскочил к нему и стал на колени. — Может перевязать… только… только я не умею. И нечем.

— Помоги вернуться… — прохрипел военный, сплюнув кровавым сгустком.

Иван ухватил его подмышки и оттащил назад, к дереву.

Офицер немного помолчал и с закрытыми глазами властно поинтересовался: