Виктор Тюрин - Смерти вопреки - Чужой среди своих. Свой среди чужих. Ангел с железными крыльями. Цепной пёс самодержавия [сборник litres]

Вскоре пришел Воровский. Вид у него был предельно уставший. Скинув шинель, он минут пять стоял у печки, отогревался, рассказывая, как принимали пополнение, а Семен тем временем готовил закуску для стола. Две банки тушенки, хлеб, три больших соленых огурца, полфляжки спирта и бутылка водки. Воровский, удивил нас, притащив приличный кусок соленого, с чесночком, сала. На вопрос, откуда взял, просто отмолчался. Сели за стол, выпили, а потом рекой потекли вопросы и рассказы о двух годах военной жизни. Воровский возмужал, раздался вширь. На левой стороне его широкой груди висел орден, две медали и золотистая нашивка за тяжелое ранение. Я ткнул в нее пальцем.

– А этим тебя за что наградили?

Сашка замялся, а потом усмехнулся и ответил:

– Не сейчас. После войны расскажу. Договорились?

– Как скажешь. Вот только до ее конца нам с тобой дожить надо.

– Доживем, Костя. А твои где награды?

– Два ордена, две медали. Две красные нашивки. Почему не на груди? – я усмехнулся и повторил Сашкины слова: – После войны тебе расскажу.

Мы весело рассмеялись. Насчет остальных вопросов о службе отвечал уклончиво. Дескать, по немецким тылам время от времени шастаю. Лейтенант-связист с моим приятелем понимающе переглянулись и больше вопросов не задавали. Два часа, что были отпущены Воровскому, пролетели незаметно. Как нам не хотелось расставаться, но пришлось, так как Сашке надо было ехать в свое подразделение с пополнением, а на следующее утро мы с сопровождающим меня лейтенантом Васильевым отбывали в расположение моей дивизии.

Странно, но в дивизии меня не ждали, хотя с ними связались и дали знать, что я живой. Вот только после исчезновения лейтенанта Звягинцева и по сей день я официально считался без вести пропавшим, так как дивизия никаких официальных бумаг на мой счет не получила, поэтому когда я оказался в кабинете майора Брылова, на его лице было весьма удивленное выражение, стоило ему меня увидеть.

Войдя, вскинул руку к козырьку фуражки.

– Товарищ майор, лейтенант Звягинцев прибыл для продолжения службы.

– Вот те раз! Я уже и не думал, что тебя, Звягинцев, снова к нам направят!

Майор встал из-за стола, затем перевел взгляд на Васильева. Тот сделал шаг вперед, отдал честь.

– Младший лейтенант Васильев. Сопровождал лейтенанта Звягинцева к месту службы. Вот сопроводительные документы, – и он передал тоненькую папку майору.

– У вас еще что-то есть, лейтенант?

– Никак нет, товарищ майор. Разрешите идти?

– Идите!

Не успела за лейтенантом закрыться дверь, как Брылов обошел стол и какое-то время смотрел мне в глаза, затем присел на столешницу.

– Ну, рассказывай, где тебя все эти три недели носило?

– Товарищ майор, там, в бумагах, все есть.

– Мне не бумаги важны, а человек. Рассказывай.

Пришлось коротко рассказать ему о моих странствиях. По окончании рассказа он неопределенно хмыкнул, потом уселся за стол и буркнул:

– Прямо хоть роман приключений пиши. Ладно, садись, а я бумаги полистаю.

Листал он их довольно долго. Прочитав, он снова возвращался к прочитанному тексту. Потом сложил бумаги в папку, закрыл ее и хлопнул по ней ладонью.

– И что мне с тобой делать? – спросил он.

– Как что делать? – недоуменно переспросил я. – Я здесь, что, уже не служу?

– Не служишь, так как до сих пор числишься пропавшим без вести, поэтому, несмотря на эти бумаги, тебя придется проверить.

– Проверяйте, – легко согласился я. – Только медленно и очень тщательно.

После моих слов он внимательно на меня посмотрел, затем, видно, что-то сообразил, хмыкнул, потом неожиданно спросил:

– Кое-что краем уха слышал. Тебя в Москву, что ли, обратно забирают?

– С чего вы так решили, товарищ майор? – теперь уже с некоторым удивлением поинтересовался я у него.

– Тут официальный запрос на тебя пришел, как обычно, а я отписал, как положено. Вот только в таких случаях, как твой, бумагу одну не присылают, вместе с ней следователь приезжает, чтобы на месте уточнить, что за человек. Да и вид у тебя больно спокойный. Обычно после таких дел люди нервные становятся, а ты наоборот, выглядишь довольным жизнью.

– Точно не скажу, потому что сам толком ничего не знаю, – неопределенно ответил я.

Контрразведчик понимающе усмехнулся:

– Зато мне, лейтенант, все ясно.

Четыре следующих дня, можно сказать, я отдыхал. Следователь, предупрежденный майором, допросы проводил с ленцой и по времени долго их не затягивал. На пятый день, утром, пришел приказ о моем переводе. Получив паек на дорогу и проездные документы, я сел на попутку, после чего поздним вечером, сменив три машины, добрался до вокзала. Тут мне крупно повезло и с отправлением и с билетом, так как уже спустя час я сидел в поезде, идущим на Москву. Без пересадок. Поезд был переполнен, поэтому место нашлось только в общем вагоне. Правда, проводница клятвенно обещала перевести меня, как только освободится лежачее место. Судя по тому, что я видел, пройдя половину вагона, большинство людей ехали из эвакуации домой. Было много вещей и детей. Большинство пассажиров или спали, или просто лежали, глядя в потолок. Кое-кто из пассажиров ел, разложив скудную еду, другие перебрасывались в карты или просто разговаривали. В вагоне было накурено, душно, был слышен плач детей. Я присел с краю на скамейку, а сидор поставил под ноги. Соседи, кто не спал, только равнодушно покосились на меня, но с вопросами не лезли. Было видно, что ехали люди издалека и уже устали от долгой дороги. Где-то далеко за спиной был слышен отборный мат и шлепанье карт.