Евгений Красницкий - Беру все на себя [litres]

Только надо прикинуть, что с него можно получить.

Первое – попробовать зубки на княжеском «мясце», «не удовольствия ради, а пользы для». Опыт. Опыт, будь он неладен, набирать требуется. Есть князек, к погорынским делам касательства не имеющий, есть ситуация, позволяющая попользоваться им, как лабораторной крысой… Хрен удержишься – когда еще такой случай выпадет? Раз уж втянуло вас в ЗДЕШНЮЮ политику, надо начинать практиковаться. Первая проба пера, так сказать, не заиграться бы только.

Второе – заставить князя приказать Трофиму Веселухе сотрудничать с нами. Это особо сложным быть не должно – мы все, хоть и каждый по-своему, заинтересованы в спасении княгини с детьми.

Третье – попробовать то, что не получилось с боярином Соломой – заставить городненцев схватиться с ляхами и вернуть полон с добычей.

Четвертое… а что, собственно, можно из этой ситуации еще выдавить? Добрые отношения с князем Всеволодом? Все-таки мы ему жизнь спасли, семью освободим (ой, не кажите гоп, сэр Майкл!). Ну, попробуем освободить. Ладно, посмотрим… тут не угадаешь – может проникнуться благодарностью, а может и возненавидеть, по-всякому случается, а на властном уровне второй вариант даже более вероятен. Посмотрим, одним словом».

Когда Всеволода Городненского доставили вместе с другими пленными, Мишка распорядился разместить его отдельно и проконсультировался у Ильи с Матвеем, можно ли с князем разговаривать. Матвей ответил весьма невнятно (видимо, сам был не уверен, не столько в здоровье пациента, сколько в своих знаниях), а Илья не только разрешил разговор, но и намекнул, что князю это может даже пойти на пользу, «ибо извелся, в неведении пребывая».

«Итак, сэр, «изгоняем» Лисовина и «вызываем» гражданина Ратникова? Пускай посмотрит князюшка на «подростка со стариковскими глазами», наверняка ничего подобного в жизни не видал, да и вам воздействовать на «клиента» сподручнее будет. Нет, но какой сюжет: беседа человека ХХ века со средневековым феодалом! Совесть-то не мучает? Нет? Готовы? Ну, что ж, «сестра, скальпель!».

То, что перевоплощение из Мишки Лисовина в Михаила Ратникова удалось, сразу стало понятно по реакции Дмитрия – похоже, тому снова, как когда-то, захотелось спросить: «Что у тебя с лицом?» Удержится старшина Младшей стражи от вопроса или нет, Михаил ждать не стал, а рявкнул командным голосом, так, чтобы слышал лежащий на носилках князь:

– Старшина Дмитрий!

– Здесь, господин сотник!

– Охрану поставить так, чтобы ничего не слышали, да и смотрят пусть в другую сторону… ну, и сам тоже не любопытствуй.

– Слушаюсь, господин сотник!

Ни слова не говоря, Михаил прошел под навес, где были установлены носилки, уселся на положенное рядом седло (Дмитрий позаботился, ну нет цены парню!) и уставился в лицо лежащему князю.

– Ты кто таков? – негромким, но достаточно твердым голосом вопросил Всеволод.

Именно «вопросил» не без некоторой угрозы в голосе – пленный там или не пленный, но все-таки князь, а тут заявился какой-то наглый мальчишка, не поприветствовал, уселся без разрешения…

– Оглох? Я тебя спрашиваю!

«Угу, а то ты не слыхал, как меня господином сотником величают. Так… рост выше среднего, хотя лежащий человек всегда кажется чуть длиннее, шатен с легким оттенком рыжинки, глаза серые, нос прямой…»

Составление словесного портрета помогало держать паузу, пристально разглядывая собеседника. Всеволод метнулся глазами туда-сюда, видимо, по привычке собираясь кликнуть дружинников, потом вспомнил, где он и в каком положении, снова набрал в грудь воздуха, чтобы что-то сказать, но взглянул собеседнику в глаза и… кажется, что-то уловил. Во всяком случае, в выражении лица князя что-то переменилось. Не очень заметно – князь есть князь, лицом владеть умеет – но переменилось.

«…рубаха плотного беленого полотна с вышивкой по оплечью… нет, не вышивка – узор тканый, накрыт синим княжеским корзном дорогого сукна, но без узоров и украшений, видимо, походным…»

– Как смеешь на князя дерзко взирать?

«У-у, дозрел «клиент» – слова грозные, а голос-то того… Страха не чувствуется, но удивление лезет, как шило из мешка, ну, и некоторая неуверенность тоже, похоже, присутствует».

– Здрав. Будь. Княже, – раздельно произнес Михаил таким тоном, будто перед этим размышлял, желать пленнику здоровья или не стоит. – Не удивляйся, мое здравствование сейчас дорогого стоит, поболее, чем все здравицы, что ты на пирах в свою честь слыхал.