Михаил Королюк - Спасти СССР. Манифестация

- Так, - первой откликнулась Зорька.

- Так, так, так, - прошлось по отряду, и　даже Мэри неожиданно кивнула.

Я развел руками:

- Дело скажет о нас больше, чем слова. Приедем - вот тогда и поговорим. А　пока - в　путь!

Повернулся к Тыблоку. Она одобрительно покивала, дернула было рукой к бедру… Потом губы ее беззвучно шевельнулись.

- Становись сюда, Андрей, - сказала сухим голосом и ткнула пальцем куда-то себе за спину. Затем вскинула глаза на строй и бодро продолжила в рупор: - Комиссар отряда - Павел Андреев!

- Я! - бойко откликнулся Паштет.

- Выходи. Все по очереди выходите. Стройтесь здесь, чтобы все вас видели.

Пашка встал рядом со мной.

- Наталья Кузенкова! Тамара Афанасьева! Армен Акопян! Тамара Гессау-Эберляйн!

- Гессау-Эберляйн? - вдруг негромко повторил Хорек.

Я резко повернулся. Инструктор смотрел на подходящую к нам Мелкую с неприязнью.

- Коминтерн, - процедил я, глядя на него в упор, - обе части фамилии.

- А… - промычал Хорек невнятно и отвернулся с безразличным видом, а　я поймал на себе взгляд Чернобурки, этакий с удивленным прищуром, словно оценивающий заново.

Нет, все-таки правильно я ее окрестил: на секунду, но почувствовал себя беззащитным цыпленком, екнуло сердечко. Может жути нагнать - не сама, так тенью Большого дома за плечами.

Дядя Вадим посмотрел на часы, потом негромко сообщил в никуда:

- Через десять минут - начало движения.

Тыблоко скруглила митинг за две минуты, и　строй распался, смешавшись с привычной по прошлым демонстрациям колонной Технологического института.

- Неплохо, - оценил, отведя меня в сторонку, дядя Вадим, - только мрачно. Праздник все же.

- Я еще не волшебник, я　только учусь… - попытался я оправдаться.

- Ищи позитив. Всегда ищи позитив, - бросил он, кося глазом направо.

Там чуть хмельной папаша спорил, пытаясь реализовать несбыточную мечту сидящего у него на шее ребенка: хоть немного, да проехать на машине, завешанной щитами-плакатами.

- Посадите, - негромко распорядился дядя Вадим.

Его, видимо, знали, потому что из кузова тут же донеслось:

- Давай! И　сам лезь, мужик, своего спиногрыза держать будешь.

- Вот, - кивнул мне дядя Вадим, - вот так. В　мире стало больше на одного самого счастливого ребенка.

Он хлопнул меня по плечу и деловито двинулся в голову колонны.

Я задумчиво посмотрел ему вслед, но тут кто-то крепко взял меня за локоть.

- Так… - Чернобурка ловко оттеснила меня в сторонку. - От кого про Коминтерн узнал?

- Светлана Витальевна, - я с укоризной покачал головой, - я же на всесоюзную олимпиаду по математике ездил.

- При чем тут это? - Она посмотрела на меня с недоумением.

- В Ташкент, - охотно пояснил я, и　в глазах Чернобурки зажглось понимание. - Жозефина Ивановна подъехала, для внучки посылку передала: орехи там, изюм, курага… Поговорили немного.

- Шустрый ты, - цыкнула она с каким-то сожалением, - не уследить прямо.

- Так зачем следить? - оскалился я улыбкой. - Вот он я. Ничего лишнего не сказал? И вообще, должна же девочка свои корни знать? Хотя бы чуть-чуть…

Чернобурка отвела глаза.

- Не факт… - сказала негромко, потом указующе взмахнула рукой: - Иди к своим - ждут.

И правда, меня ждали.

А вот это - хорошо.

Как же хорошо, что я уже не один. Значит - есть надежда. Будем бороться.

И обязательно поборем.

7　мая 1978　года, воскресенье

За Клином, Московское море

Все три дня традиционного международного семинара «Проблемы безопасности в современном мире» за окнами новенького здания ИМЭМО, что на Профсоюзной, хмурились низкие облака - под стать настроениям в коридорах института. Редкий случай: шеф, многоопытный, тертый жизнью шеф умудрился не вписаться в стремительный вираж кремлевской политики и, положившись на привычно доброе отношение Брежнева к Гереку, неосмотрительно резко выступил в защиту польских реформ. Теперь в курилках приглушенно звучало: «Что будет? Или даже кто будет?»

Сергей Викторович тихо посмеивался над коллегами. Да ничего с Иноземцевым не будет. Как сидел он, словно ядреный коренной зуб, в　своем кресле, так и будет сидеть. Была звонкая ругань в кабинете Зимянина, недовольно покосился Суслов - все это было, но старый «контакт» из ЦК при встрече отмахнулся: «Ильич в этот раз прикрыл».

И правда, уже на заключительном банкете шеф выступил неожиданно добродушно. Судя по всему, он успел перестроиться и теперь вполне искренне считал новые задачи в целом разумными. Все вздохнули с облегчением, к　тому же небо посинело, воздух стремительно теплел, и　стало окончательно ясно - пленэру завтра быть.