Михаил Королюк - Спасти СССР. Манифестация

Да, Объект, похоже, в　последней своей пояснительной записке прав: ныне особенная война получается - как война сорок первого не походила на империалистическую, так и нынешняя совершенно не похожа на прежнюю, выигранную в сорок пятом. И　ведется она не в окопах и не ударами танковых клиньев, а　подло и исподтишка, по-бабьи - слухами и ударами в спину.

Войн Леонид Ильич не любил. А　эту он, как офицер, и　вовсе с удовольствием пропустил бы.

Можно, конечно, попробовать, что Михал Андреич предлагает в присланной записке… Мол, коль председатель КГБ тоже соглашается с данными Объекта о начале реализации американцами плана «Полония», так и надо прямо спросить американцев, попросту используя мидовцев и посольство в Вашингтоне: ориентируются США, как и три года назад, на продолжение политики разрядки или готовы вернуться к «холодной войне».

Леонид Ильич был как раз не против самой идеи - надо это сделать, надо обязательно, но после целой недели бесед с Андроповым, Устиновым и Арбатовым подозревал, что внятного ответа из США не будет. Вернее, по-нашему говоря, «отписка» будет. Может, даже лично госсекретарь Вэнс ее и привезет. Эх…

А Картер, скорее всего, на прямой вопрос ответит, что да, мол, «привержен политике снижения уровня международной напряженности», но все это будет впустую - потому что там, за спиной президента США и часто независимо от него, уже проворачиваются и сдвигаются какие-то не до конца понятные Генеральному детали привода политического механизма противника. Куда там подаренному Никсоном автомобилю…

И значит, на старости лет - война. И　проиграть ее непозволительно. Только побеждать, чего бы это ни стоило.

А что в этой нынешней войне стало бы Победой? Где тот Рейхстаг, в　который втыкать знамя?

Просто устоять? Уже немало, конечно, но… Хотелось большего.

Разгрести бы накопившиеся завалы да вывести Содружество на чистую воду. А　там и на покой можно будет - хоть так, хоть этак. И　уже станет не страшно…

Леонид Ильич вдруг почувствовал, что ему полегчало. Был то свежий ветер в лицо или просто он наконец утвердился в решении? Не суть важно. Да и хватит убегать, так войны не выиграть.

Он повернулся к вестовому, и　голос его вдруг окреп:

- Возвращаемся, дела не ждут. Времени мало осталось.

1　мая 1978　года, понедельник, утро

Ленинград, 1-я Красноармейская

Опять Первомай…

За долгие годы этот день потерял заложенный в него изначальный смысл, и　для многих вытаскивание себя поутру из уютной квартиры стало обязаловкой.

Но на улице - ярко-ало, громко, весело. Медь оркестров, милиция в парадной форме, беззаботный смех. Стоит только немного пройтись - и вот уже втянуло тебя в какую-то разновидность бразильского карнавала, втянуло и завертело, и　хочется теперь гулять еще и еще, да не одному, а　с закадычными друзьями и подругами; потом домой, к　застолью - пельмешкам, пирогам и граненым рюмочкам. И　как-то сами собой разглаживаются смурные морщинки на лбу, тянет рот улыбка от уха до уха и мир вокруг мил забавными праздничными приметами.

Опять Первомай…

Уже второй. И　круг замкнулся.

- Да, везет мне на Том, - вырвалось из меня негромко и мечтательно.

Моментально вспомнив и поняв, вспыхнула белозубой улыбкой Мелкая, а　с другой стороны покрепче прижалась Томка.

- Желание загадывай! - закричал с азартом Паштет.

- А и загадаю, - засмеялся я, притянул Томок к себе и зажмурился.

Девчонки замерли, и я быстро-быстро перебрал желания:

«Нет… Нет… Не то… О! О-о-о… Чтобы не пришлось делать между вами выбор!»

Распахнул веки. Две пары глаз смотрели на меня от плеч серьезно и с вопросом.

- Все, - выдохнул я, - загадал. Все будет хорошо.

Очень хотелось чмокнуть в такие близкие носики, но я сдержался, а потом и вовсе через силу, с　сожалением, выпустил девчонок из объятий.

Мелкая тут же надежно притерлась обратно к моему правому плечу. Рядышком с ней, словно тут и была, встала только что подошедшая Кузя. Она была чем-то довольна и время от времени щурилась, точно сытая кошка.

Томка, с　вызовом вздернув голову, стояла слева от меня. Сегодня она впервые принародно держала меня под руку, и　поэтому лицо ее время от времени вспыхивало, а　голос звенел.

Волнуется. Зря, конечно. Лишь самые недогадливые в школе не знают, что мы пара, да и то лишь потому, что вопрос этот им неинтересен.

Я огляделся: проспект, вся проезжая его часть, был занят людьми. Они сбивались в кружки по симпатиям и интересам, и　наш среди них был самым большим. Нас держало общее дело.