Владимир Семибратов - Попаданец в юбке. Из инструкторов аэроклуба в лётчики-истребители Великой Отечественной войны

На машине добрались быстро. Водитель довез их до КПП аэродрома, попрощался и уехал.

– Девчонки, живые, часовой аж прыгал от радости, а мы уже думали. На КП быстрей бегите, начальство там, корреспондент приехал, в газету вас точно пропечатают.

Везучие вы, ох везучие, – улыбнулся комполка, выслушав рапорт об обстоятельствах боя. Ну вот вам, товарищ военный корреспондент и материал для статьи. Лучший экипаж. Сбитых товарищей прошлой ночью с временно оккупированной территории вывезли. Сегодня ночного охотника сбили. На обеих представление к награде имеется. К медали За отвагу представили. Ух ты, теперь и у меня награда будет, обрадовалась Аня. А Маша подумала «медаль За отвагу. Да эта награда цены не малой, у дедушки такая была. Берег он ее, гордился очень и у меня теперь такая будет. Достойна, значит».

Корреспондент, как и положено, интервью взял, а потом для газеты их обеих Leicoi сфотографировал. Все честь по чести получилось. Да, кстати, спохватился комполка, писарю покажитесь, а то он на вас уже небось похоронки выписал. Как, похоронки, товарищ подполковник? Аня изменилась в лице. Я же живая. Да если мама узнает, что убили меня, она же умрет сразу. Она же так плакала, когда я на фронт уходила. Что ты, что ты, Анечка, успокоил ее комполка, никто на тебя похоронку еще не отправил. Рано вам умирать. Все теперь, отдыхайте, заслужили.

Транспортировка и ремонт поврежденного ПО-2 затянулась до следующего утра, а потому Маша и Аня, став временно «безлошадными», отдохнули основательно.

Отдохнули, и снова в полет, правда не в боевой вылет, а ну, так сказать, связниками поработать пришлось. Странно, подумала Маша, чего это нас посылают? Мы же бомберы. Для связи свой самолет имеется. А, впрочем, может оно и к лучшему. Машину после ремонта на дальней дистанции обкатаем. Да и лететь всего ничего. За пару часов управимся. Но, несмотря на это, на душе было как-то не спокойно. Вроде и полет несложный, и в тыл летят не на бомбежку и все же не по себе как-то. Ладно, решила Маша, интуиция ведь вещь полезная, зря трезвонить не станет – буду повнимательней.

Перелет туда прошел благополучно, а вот на обратном пути, пролетая недалеко от линии фронта, Маша и Аня стали свидетелями прорыва немецких танков. Так вот оно, началось. Маша стала забирать на восток, что бы не оказаться над полем боя. У них же не штурмовик, но прямо по курсу появилась пара Мессеров. Час от часу не легче. На земле танки, в небе Мессершмидты. В клещи попали. Ручку от себя, полет на бреющем ПО-2 зеленый, трава тоже сверху не увидят. Но как оказалось Мессерам не было до них никакого дела. Проутюжив кого-то на земле пулеметами и бомбами, они резко набрали высоту и исчезли. Пронесло. И кого же они так долбали? Маша слегка изменила курс и прошла над местом побоища. Это оказалась группа беженцев. Что? На земле у перевернутой телеги, возле убитой женщины сидел ребенок. Танки совсем рядом. Они же его, как меня когда-то, раздавят. Резкий разворот. ПО-2 пошел на посадку, остановившись в паре десятков метров от малыша, Аня поняла все без слов. Выпрыгнула из кабины, схватила ребенка и бегом назад.

– Машка, взлетай.

Мотор взревел на максимальных оборотах. Рядом ударил взрыв, потом еще один. Немецкие танкисты, увидев посадку русского самолета, открыли огонь, пытаясь уничтожить его на земле. Да… вы. Отрыв, ПО-2 взмыл в небо. Еще взрыв, самолет сильно тряхнуло, и в то же мгновение Маша почувствовала сильную боль в правом боку и предплечье. Зацепило. Рука стала быстро неметь, пришлось перехватить управление левой. Она обернулась к Ане.

– Ты как?

– Нога, в ногу попали и ребенок, кажется, ранен.

Подробности того перелета Маша помнила плохо. Боли почти не было, но сильно кружилась голова.

«Только бы не потерять сознание, только бы долететь – у нас ребенок», – вертелась в голове одна мысль. Кое-как посадила самолет. Вылезти им помогли бойцы БАО. А потом была полуторка, санитарный поезд и Куйбышевский госпиталь.

И какой-же дурак придумал, что два снаряда в одну воронку не попадают. Как бы не так. В нас же в обеих попали. В который раз, думала Маша, лежа на госпитальной койке. Ей только что сделали очередную перевязку и потревоженная рука сильно болела, да еще и третий шов на правом боку слегка саднил. Но это так, мелочи. За себя можно не беспокоиться. Операция успешно прошла, рука работает, хотя и досталось бицепсу. А третий шов – швом больше, швом меньше, невелика потеря. Главное, что все живы. Вон с малышом все в порядке. Отошел уже от контузии, разговаривать начал. Сказал, что Гриша его зовут и что четыре годика ему. А что сирота он теперь, так это ему рано знать. Анечка в нем души не чает, усыновить хочет. Только вот совсем плохо с ней. Маша с тревогой поглядела на лежащую на соседней кровати Аню. Палата трехместная, из бывшей подсобки. Вот их троих вместе и положили. Её, Аню и малыша. Так что без загородок на этот раз обошлось. Хорошо, конечно, когда всех вокруг видишь. Но на Аню смотреть больно. Лежит и молчит. Ну еще бы, похоже гангрена у нее, а раз так, то значит ногу… Об этом даже и думать не хочется. И ведь, вроде все сначала нормально было. Опять ее в левую ногу ранило, но теперь уже не в голень, а в ступню. Операцию сделали, осколок вынули, гипс наложили, а потом нога стала сильно болеть и пухнуть. Видимо, попала инфекция. Лечат, конечно, ногу спасти пытаются, да вот только, похоже без толку. Сутки еще подождать решили, а там – будем надеяться на чудо. Но чуда не произошло, на следующее утро во время обхода врач долго осматривал Анину ногу, а потом безапелляционным тоном сказал: – Резать.