Евгений Щепетнов - Чужой

Женщины замерли, их взгляды блуждали по мрачным, испуганным, злобным лицам насильников. Потом Магда не очень громко, но звонко сказала:

– А ведь вас хотели отпустить. Мы слово дали лекарю, что, если он нас вылечит, мы вас отпустим! А теперь что? Вы довольны?

Рабы молчали, переминаясь с ноги на ногу. Цепи позванивали, грудь вздымалась, дыхание было учащенным и тяжким. Ну да, будет тут тяжкое, когда решается – жить тебе или умирать!

Олег не знал, какое решение примут женщины. Он бы на их месте просто убил этих тварей – без затей, без изуверства. Просто убил, и все. Хотя и это в какой-то степени неправильно. Разве они заслужили легкую смерть? Но все равно – не опускаться же до уровня этих тварей?!

– Подведите ко мне этого! – Магда указала на того насильника, что замучил младшую девочку. – Сюда его!

Она указала на люк, закрывающий вход вниз, под палубу. Тяжелая дубовая крышка, окованная по краям медью, сейчас была закрыта, и получилось что-то вроде импровизированного эшафота.

Насильника подхватили под руки, отцепили от общей цепи, разомкнув замок, и под рычание, ругань и вой негодяя подвели к хозяйке. Она жестом показала, как следует его уложить, а потом… приказала перевязать ему ноги выше колен. Перетянуть их у самого паха. А еще – перетянуть член. Под корень.

Насильник понял, что с ним хотят сделать, стал ругаться черной бранью, а потом вдруг зарыдал, стал умолять убить его, не мучить. Но женщина, лицо которой превратилось в жуткую и прекрасную белую маску, была глуха и к его ругани, и к его стонам и плачу. Она повернулась к Олегу и попросила:

– Когда я закончу, ты остановишь у него кровь и залечишь раны. Слышишь? Он должен жить как можно дольше! Долго, очень долго! И каждый день помнить о том, что он сделал! Иначе справедливости в этом мире нет! И пусть все видят! Пусть все знают, что бывает с теми, кто насилует и убивает маленьких девочек! Помнишь, что ты сказал? «Девочек насиловать нельзя!»

Олег стоял в растерянности – что делать? Участвовать в казни таким вот образом? Он, врач, будет залечивать раны казнимых? Участвовать в казни?

А впрочем – ну не залечит, и что? Их выкинут прямо так, без лечения. И будут они ползать, истекая кровью, пока не умрут от болевого шока и заражения крови. Так надо?

Но ведь заслужили! Точно заслужили!

– Хорошо… – кивнул он, едва шевельнув губами, и женщина молча кивнула. Затем Магда шагнула к мачте, вытащила из петель здоровенный, острый как бритва топор и подошла к дергающемуся, как червяк на раскаленной мостовой, преступнику.

Топор в руках этой совсем невысокой женщины казался огромным, будто сделанным для кино, ненастоящим. Эдакий деревянный муляж, покрытый серо-стальной краской. Но это был не муляж. Женщина держала его на плече, как заправский лесоруб, и видно было – ее аккуратные, маленькие руки достаточно сильны, ведь она – купеческая жена, которая ходит в поход по морю со своим мужем.

Олег многого про нее не знал, но тут же понял – она точно не была изнеженным, хрупким цветком.

Женщина подошла к лежащему мужчине, размахнулась под непроизвольный вздох наблюдателей, и с силой, яростно закричав, опустила топор на бедро казнимого, лежавшего полностью обнаженным. Топор с противным чавканьем и хрустом врезался в мясо, прошел через кость и воткнулся в крышку люка с глухим, отозвавшимся внутри галеры звуком.

Первым ударом она немного промахнулась, не рассчитала ширины бедра, да и бедро было объемистым, мускулистым. Опытный мясник отрубил бы его одним ударом, а тут – не привыкшая работать топором женщина. В общем – каждую ногу ей пришлось ударить три-четыре раза.

Казнимый уже потерял сознание, когда к нему подошла Марго с небольшим, очень острым ножом в руках. Почему Олег определил, что нож был очень острым? Да потому, что стальной клинок мгновенно отхватил член насильника почти под самый корень, чуть ниже шнура, которым его перевязали бойцы.

А затем Магда оглянулась на Олега и требовательно посмотрела ему в глаза. Олег содрогнулся, но вида не показал, шагнул к лежащему в луже крови обрубку человека и возложил руки на культи. Через несколько минут сосуды срослись, мясо и кость приобрели зарубцевавшийся вид. Как и обрубок члена, жалко торчавший внизу живота. Большего Олег не мог, да и не хотел делать.

Казнимого оттащили в сторону, вместе с обрубками его тела. Он так и лежал без сознания – Олег погрузил его в сон, чтобы не мешал, не действовал на нервы стонами и мольбой.