Михаил Ланцов - Иван Васильевич. Профессия – царь! [litres]

Послышались голоса командиров рот. Крики. Барабан сыграл проигрыш, привлекая внимание личного состава и настраивая на нужный лад. После чего перешел на мерный маршевый ритм. А вместе с ним и все каре, слегка оплывая геометрически, двинулось вперед. Медленно. Осторожно. Но пошло. Пехотинцам очень не хватало практических навыков. Их муштра только начиналась. Однако они справились, они смогли, соблюдая столь непростое построение, пойти вперед в полевых условиях, не превратившись сразу в беспорядочную толпу.

Командир казанского отряда не знал, что делать. От его трех сотен осталось едва две. Шесть залпов полурот оказались крайне болезненными. Атаковать вновь этого ежа? Но как?! Отступить? Признать, что они, уважаемые люди, обломали зубы о вонючих крестьян? Позор! Этого никто не поймет!

И тут произошло то, что должно было произойти при слишком слабой выучке пехоты – каре сбилось с ноги и разорвало строй. Сразу же образовался приличный разрыв, чем татары и воспользовались немедленно.

Атака! Решительно! Резко! Лихо!

– Пали! – громко разнеслось над полем. И залп полусотни стрелков ударил по летевшей в развал строя пикинеров коннице. Залп лег кучно. Больно. Идущие за головными всадники оказались вынуждены замедляться и объезжать полетевших на землю лошадей. Пуля в грудь ведь их убивала не сразу. Вот в агонии и бились, непрестанно молотя ногами воздух и всех, кто подворачивался.

– Пали!

И вновь ударили стрелки, окончательно срывая атаку конницы, вынуждая ту расходиться и вновь обтекать каре.

Командира казанского отряда убили. Он шел на острие атаки. Поэтому всадники, крутанувшись вокруг каре всего один раз, стали отходить. Стихийно. Тем более что усилиями Великого князя боевой порядок его пехоты был уже восстановлен. Строй сомкнулся. Шанс был утерян. Поле боя оставалось за восьмилетним Ваней и его «вонючей чернью»…

Это был первый бой! И его, и их. Но если у Ивана Васильевича все было в порядке с психикой, то посадских и крестьянских откровенно трясло от эмоций. Они-то воспринимали все эти игры как забавы охреневшего князька, бесящегося с жиру. И не более того. О том, что их действительно готовили для войны, они даже и не пытались думать. Глупость же очевидная. И все вокруг о том болтали, кроме отдельных дурачков иноземных. А тут… не только выстояли перед воинским сословием, но и победили разгромно. ПОБЕДИЛИ!

Подъем настроения и боевого духа был невероятен!

В обед третьего дня после сражения пехотный батальон вышел к Потешной слободе. С барабанным боем и песней. При нем было три десятка трофейных лошадок татарских, навьюченных доспехами, оружием и прочим ценным имуществом, взятым в бою. К большей части были прилажены импровизированные волокуши со своими ранеными. Убитых похоронили на месте, ибо по жаре везти их куда-то было рискованной забавой.

Плюс с десяток пленных плелись пешком.

Юрий Васильевич Глинский, назначенный оберегать племянника, изрядно перепугался от этой новости. Сестра у него была сурова и могла не простить небрежения поручением. Ведь если появились трофеи и пленные, то был бой. А значит, он прозевал свое дело… Юрий задергался в панических метаниях. Что делать? Куда бежать? Простит ли она его?

Сама же Великая княгиня, узнав о происшествии, немедленно выехала в расположение Потешной слободы. Ее натурально трясло! Сын, ее единственный сын и наследник, мог умереть! Да, имелся меньшой Юрий, но у того с головой были сложности. Словно зверь дикий рос, добрый, ласковый, но лишенный человеческого разумения [33]. В общем, успокоилась Елена Васильевна, только заприметив издали сына своего, верхом восседающего да горделиво приосанившегося. И только она перевела дух, как место ужаса заняла ярость. Кто посмел напасть?! Куда смотрел ее брат?! И где он сам, кстати? Да и вообще – что это за бардак?! Она сейчас им тут всем устроит кузькину мать! А потом догонит и добавки отмерит!

1539 год – 7 июня, Виндзорский замок

Иван Федорович Овчина Телепнев-Оболенский несколько взволнованно покачивался из стороны в сторону, ожидая аудиенцию английского короля…

Посольство не задалось сразу.

Собственно, Телепнев-Оболенский начал переживать после внезапной смерти Василия Васильевича Шуйского Немого. Ведь перед этим пришли сведения о смерти Андрея Михайловича Шуйского. Странно все это выглядело. Да, обвинить Елену Васильевну в их гибели напрямую было невозможно. Но мрачный осадочек все одно остался. Особенно на фоне смены парадигмы посольства.