Андрей Архипов - Волжане

— Едрена канитель!

Все обозримое пространство на северо-восток занимал вытянутый овал водной глади, заполненный гамом и визгом диких гусей, а также всевозможной пернатой мелочи.

— Как в тундре на Севере! — ахнул Вовка, вспомнив передачи «В мире животных». — Ну, Тимка, ты даешь, какую красотищу нашел!

— Гх-хм… Тимофей! — прокашлялся егерь. — Ты уж, конечно, прости меня за прошлую напраслину, но… гхм… не может этого быть… потому что не может быть никогда… Я же тут полтора месяца назад все излазил, да и наши деревенские, хоть и запрещаю, наверняка бывали… Родники прорезались все вдруг? И рыбы оказалось сразу тьма? И тут же пролетные птицы облюбовали себе это место и плюнули лететь на родину? Ладно… Гадать, что да как, вечером за костром будем, а то стемнеет, пока возимся… Мужики, размещаемся! По такому случаю разрешаю отстрел. Немного — чтобы остальные из деревни слюной не захлебнулись, не набежали сюда и не испортили такую благодать…

Тимка и Вовка сидели на траве, наплевав на всякие мелочи вроде зеленых, не отстирывающихся пятен на штанах, и, свесив ноги с обрыва, предавались созерцанию закатного светила, падающего в верхушки деревьев на другой стороне озера.

— Слушай, Тимк, — во второй раз завел допрос Вовка после первой неудачной попытки, — и все-таки почему же ты не пришел засветло? Вышел ты рано, на дальнее озеро не заходил. До этой поляны идти три часа, да еще час до озера. Часов в двенадцать прибыл, так?

— Даже раньше: до тайги я на велосипеде доехал и в кустах его схоронил.

— Еще час на гусей, ну полтора, так?

— Два с половиной…

— Угу. Отдохнул, осмотрелся, обсох на солнце — еще час, правильно?

— Ну…

— Тогда в семь-восемь часов при любом раскладе ты должен был быть уже дома. Раскалывайся — что ты тут нашел и чего ты в обморок грохнулся? Ты повыносливей меня будешь все-таки…

— Да так и было! — сорвался на полукрик Тимка. — Полпятого по часам я уже возвратился на поляну, но тут почему-то стемнело, и я дальше не полез! Я еще подумал, что часы сломались, и решил переночевать около родника, — продолжил он чуть тише. — Утром меня там и нашли.

— Часы сломались? Скорее просто увлекся и не заметил, как время ушло…

— Нет, я по своим ощущениям чувствовал, что еще далеко не вечер… А тут вдруг раз — и сразу ночь, звезды.

— Ну… а может, с тобой как с теткой Меланьей случилось? Она, по ее словам, шастала по лесу три дня, но все-таки нашла обратно дорогу, а ее дома встречают, будто она всего часа на три уходила… Ох, и скандал был! Она своего зятя чуть не скалкой начала утюжить, пока соседи не зашли на крик и не рассказали, что сегодня с утра ее видели у колодца с корзинкой. Она и на них взъелась! Мол, вы тут сговорились, хотите меня со свету сжить… Уж когда ей телевизор включили и те же самые новости показали, только тогда и успокоилась… Правда, у тебя время в другую сторону отыграло, но уж очень похоже.

— Не знаю, Вовк, может, и так.

— А что там с третьим дубом-то, чего ты его поминаешь постоянно?

— Да был он, был! — в полный голос закричал Тимка. — Мы же там помост соорудили на ветвях и перила! Ты там еще навернулся вниз и левую руку сломал, тебя на «буханке» в медпункт возили в районный центр! И шрам остался на запястье от этих стержней… как его… Илизарова, вот!

— Где? — задрал рукав рубашки Вовка.

— Ну… вот тут должен быть, — неуверенно закончил Тимка. — Не вру я, Вовк…

— Знаю…

— Эй! Слышен крик, а драки нет, — донеслось от костра. — Давай, ребятня, подваливай, гуси в глине уже пропеклись, сейчас доставать будем.

На скатерке по волшебству появились ложки, вилки, пластиковые тарелки и стаканы, бухнулась фляга с водой, залитая по горлышко у родника, и пара запотевших бутылок водки, охлажденных в прибрежной воде. Иван Михалыч с Тимкиным отцом, разделывающие в сторонке на траве гуся, истекающего умопомрачительным запахом запеченной дичи, тут же одобрительно крякнули:

— Ну, Вячеслав Владимирыч, знаешь, чем порадовать. А то нам как-то не до нее, родимой, было, когда этого сорванца искали.

Тут же разодранная на куски птица разлетелась по тарелкам, и через пару минут, сопровождаемых пластиковым звяканьем стаканов и хрустом перемалываемых челюстями кусков, пошел неторопливый разговор о жизни, ничем не отличающийся от тысяч таких же разговоров на кухнях необъятной страны.

— Вот вы, пацаны, на нас неодобрительно смотрите… Вот ты особенно, Тимофей, — начал, как самый старший, егерь. — Спиваются, мол, отцы ваши в точности как другие мужики в деревне. В чем-то ваша правда, хотя еще пару лет — и вы сами начнете хохолки друг перед другом и девками задирать да горькую потреблять. А уж курить-то втихаря наверняка пробовали не раз уже… Только заметьте, молодежь, что ваши отцы сильно отличаются от других мужиков в деревне. Ума не пропивают, а посмотреть со стороны местных… местной пьяни то есть, так трезвенники трезвенниками. Только по своим да церковным праздникам отмечают. Ну вот еще под такой великий повод, как сегодня. А руки-то у них какие золотые! Вот твой отец, Володька… Во-первых, с образованием. Ветеринар — человек на селе всегда уважаемый. Во-вторых, свое хозяйство — и опять же тут профессия пригодилась. В-третьих, в помощи никому не отказывает, лечит скотину соседям за «спасибо». Другой и плюнуть без денег не согласился бы, а он и в дождь и снег… За это и жинка его поедом ела, а потом, как сверкнуло ей в глаза золотишком, так бросила все и укатила… Э-э-эх…