Дмитрий Зурков - Триумвират [litres]

Илья отгоняет машину на указанное место и возвращается на огневой рубеж. Дистанция – пятьсот шагов. Короткие очереди эхом разносятся по полю, фельдфебель после каждой чуть-чуть поворачивает ствол, меняя прицел по одному ему понятному алгоритму. Наконец лента кончается, и во главе с начальником Школы идём смотреть результаты… Попаданий более чем достаточно, пробитий нет. Есть только вмятины и следы рикошетов на свежепокрашенной броне. Пока мы заканчиваем прогулку, пулеметчики меняют место, огонь теперь будет вестись под углом в сорок пять градусов. Опять грохот очередей – и еще одна прогулка. И тот же результат… Меняются углы, дистанция все сокращается и сокращается… Результат одинаков – вмятины на броне и ни одной дырки…

Последнее испытание – сто шагов и огонь под прямым углом. Даже без бинокля видна отлетающая от бортов краска… Ну, скорее бы у тебя лента кончилась, пулемётчик хренов! Долбит и долбит, как дятел заведённый!.. Всё… Дробь стрельбе, идем смотреть в последний раз… На бортах к прежним следам от рикошетов добавились свежие дырки. Сверху, где железо установлено под углом, сходясь к пулеметной турели, пробоин меньше, а ниже вертикальные листы испещрены отверстиями. И чем же я их заштопывать-то буду?..

– Ну что же, господин штабс-капитан, испытания закончены. И я считаю, что ваш броневик их успешно прошел.

Генерал Филатов поворачивается к стоящим позади него офицерам.

– Думаю, члены комиссии со мной согласятся. А сам автомобиль попрошу оставить на некоторое время здесь, в Школе. Будем показывать его комиссии вместе с трехколесками и проектом прапорщика Улятовского.

Ну, ещё бы не согласились, вон, как дружно головками своими кивают. Против начальства никому неохота идти, а то вдруг поменяется тяжелое и изматывающее место службы в Ораниенбауме на комфортабельные окопы где-нибудь на Западном фронте. А может, я и зря на них наговариваю, просто «Реноху» жалко. Можно подумать, я позволю кому-то со ста шагов в борт лупить! Мои диверсы за два часа до этого всех пулемётчиков выкосят, как дурную траву…

– Что-то не вижу радости на лице, Денис Анатольевич.

Подошедший сзади Мгебров осматривает пробоины вместе со мной.

– Авто прошло испытания, Николай Михайлович доволен, даёт положительные рекомендации, да ещё и хочет показать его приезжающей комиссии. По-моему, полный успех.

– Всё так, Владимир Авельевич, только я на этот броневик летом рассчитывал, а сейчас – пока его комиссии покажут, пока в ремонт, пока обратно, могу и не успеть.

– Вы плохо знаете нашего генерала. Держу пари, что броневик будет в строю быстрее, чем вы полагаете. Вы на сегодня уже освободились?

– С броневиком – да. Сейчас отдам команду отогнать его в мастерские и пойду искать полковника Федорова.

– Я утром видел Владимира Григорьевича в его мастерской, наверное, он и сейчас там. У меня к вам просьба, когда освободитесь, найдите меня. Хочу кое-что показать и узнать ваше мнение…

Федорова застаю с кем-то из мастеров в его кабинете, изучающих гору чертежей, лежащих на столе. Увидев меня, он отрывается от своего увлекательного занятия:

– Заходите, заходите, Денис Анатольевич, милости просим. Я вижу, вы не с пустыми руками? Новое изобретение?

– Здравствуйте, Владимир Григорьевич. Это – подарок, недавно был трофеем. – Прислоняю чехол со взятой под Нарочью хитрой винтовкой из аэросаней к стене. – Только с такими никогда не встречался, вот и решил показать вам. А вдруг что-то полезное?

– Кстати, рекомендую: мой лучший мастер-оружейник Василий Алексеевич Дегтярёв. Помогает мне довести до ума мою винтовку, а также сам разрабатывает автоматический карабин. Да и над вашими задумками в основном он поработал.

Жму руку будущему папе «дегтяря» и ДШК и представляюсь:

– Денис Анатольевич Гуров. Изобретатель-самоучка.

– Так если б знать, где этому учат, я б еще мальцом туда подался, – Дегтярёв весело улыбается. – Владимир Григорьевич, не буду мешать, понесу чертежи в мастерскую.

Я тем временем развязываю чехол и, достав добычу, передаю ее Федорову, который, опытным взглядом окинув ствол, выдает авторитетное заключение:

– Довольно редкий трофей вам достался, Денис Анатольевич. Я, будучи еще на службе в ГАУ, году в тысяча девятьсот третьем, кажется, с этой системой познакомился. Изобретение мексиканца Мондрагона, автоматическая винтовка, производившаяся в Швейцарии. В Германии служила вооружением аэропланов до установки на последних пулемётов. Автоматика работает по принципу отвода сгоревших пороховых газов и их давления на специальный поршень, который и приводит затвор в исходное состояние. Василий Алексеевич на таком же принципе свой карабин делает. Так что с вашего позволения отдам винтовочку ему, пусть изучает.