Дмитрий Зурков - Триумвират [litres]

Так, пора кончать эту философию, а то что-то я слишком раздухарился. Лучше генерала согрею крепкими спиртосодержащими жидкостями. А то он от тулупа отказался, теперь в своей шинельке на рыбьем меху сидит рядом на заднем сиденье в гордом одиночестве, типа, не замечая никого вокруг, и колотится крупной дрожью от холода. Хотя в личном саквояжике наличествует бутылка коньяка, при досмотре сам видел. Прошу шофера притормозить по технической надобности.

– Господин генерал, послушайте доброго совета, – открываю портфель, специально врученный Федором Артуровичем для такого случая, расстилаю салфетку между собой и попутчиком, достаю водочный штоф, стаканчики, закусь и наливаю всем, включая Гриню, сидящего впереди, и водителя, благо, скорость движения маленькая и ГАИ еще не придумали. – Выпейте пару рюмок и укутайтесь наконец в тулуп. А то я рискую привезти вас своему начальству в виде большого куска льда.

– Поверьте, гауптман, меньше всего на свете я хочу встретиться с вашими генералами, – фон Гутьер неохотно, но все же отвечает на реплику. – Мое имя навеки покрыто позором, и все, чего я могу желать – это смыть вину кровью.

– Лавры вашего коллеги генерала Фабариуса спокойно спать не дают? – Вот только суицидника не хватает на мою голову. – Я еще могу понять японских самураев, у них сеппуку – обычай и часть мировоззрения. Расстелить красную циновку, порезать себе кишки самым болезненным способом и умирать с улыбкой на губах, а может, еще и сочинить хокку. Вроде этого:

А перехватить себе горло бритвой… Трусливое бегство в никуда. В вашей церкви, насколько я знаю, самоубийство тоже считается грехом, не так ли, герр генерал?

– Откуда вам известны японские обычаи? – Во взгляде немца просыпается интерес.

– Ну, просто любопытство – одно из моих достоинств… или недостатков, это уже кому как больше нравится… Но давайте всё же подумаем о здоровье, господин генерал. Прозит!

Фон Гутьер выцеживает рюмку, морщится и берет специально приготовленный для него бутербродик с хорошо наперченным шпигом. Я тем временем готовлю тару к повторному использованию.

– Господин генерал, водку нужно пить залпом, набрав перед этим воздух в легкие, а потом выдохнуть и закусить. И не делать больших перерывов.

– Гауптман, вы хотите меня напоить?

Вторую, однако, генерал выпивает согласно инструкции.

– Зачем вам это надо? Я все равно не буду ничего говорить!

«Ну, если надо будет, ты, герр Оскар, скажешь все. Еще и упрашивать будешь, чтобы тебя внимательно выслушали…»

– Я хочу, чтобы вы выпили сто грамм водки и накинули вот эту овчинную шубу поверх шинели, чтобы согреться. Мне вовсе не улыбается выслушивать потом упреки от начальства в том, что не смог доставить вас в целости и сохранности.

– Но сто грамм – это довольно большая порция! – Так, у генерала начался отходняк, это хорошо.

– Для нас, русских, – нет. Да и ваш великий канцлер Отто фон Бисмарк не боялся превысить эту норму, составляя на охоте компанию императору Александру Второму. Особенно не торопясь, под хорошую закуску и приятную беседу. Но в нашем случае водка – лекарство.

– Вас, русских, невозможно понять. Почему вы считаете водку лекарством?!

О, как немец заинтересовался, сейчас немного окосеет и в спор полезет.

– Очень просто. Во-первых, на водке можно настаивать целебные травы. Или у вас, в Германии, все перешли уже только на таблетки?.. Во-вторых, если выпить водки, а потом укутаться, чтобы кровеносные сосуды не сузились, можно согреться. В-третьих, водкой можно дезинфицировать раны, если под рукой нет ничего другого. Ну, и, в-четвертых, если человек простудился и у него жар, его можно сбить, сделав больному обтирание той же самой водкой.

– Гауптман, откуда у вас такие познания? Вы учились на медика?

– Нет, просто у меня жена – сестра милосердия, вот и просвещает понемногу… Прошу простить, господин генерал. Мы уже скоро будем в Будславе. В штабе армии вы сможете немного погреться. А пока, как говорят у нас, будьте здоровы! Прозит!..

К концу дня черепашьими темпами мы все же добрались до Минска. Генерала, в обоих смыслах тепленького, то бишь незамерзшего и пьяненького, сдал с рук на руки штабным и спустя полчаса был уже на базе. Капитан Бойко слушает мой доклад обо всем произошедшем за последние двое суток, расхаживая по комнате, потом надолго застывает, глядя в окно. Когда замолкаю, выдает свое командирское решение: