Вольский отринул эти печальные мысли, радуясь по крайней мере тому, что «Киров» был здесь, несмотря на все эти трудности. Потребовались все технические ресурсы страны и разбор на запчасти нескольких старых кораблей, чтобы построить корабль, на котором он находился. Что же касается «Орла», подумал он, эту старую лодку нужно было отправить на консервацию годы назад. Дни «Оскаров» давно прошли. Строительство трех последних лодок этого типа было приостановлено и они не получили никакого дальнейшего развития [10] Приостановлено, надо понимать, потому, что лодки плохие, а не из-за развала СССР? К слову, к 2016 году К-266 «Орел» прошла полную модернизацию с заменой ракетного вооружения на более современное. Кроме того, К-266 «Орел» моложе многих американских подводных лодок, имеющихся в составе флота, но, конечно же, российские лодки могут быть старыми и ржавыми, а американские — старыми, но надежными
.
И то же самое следовало сделать с экипажем этой лодки, подумал он. Установка неправильной боеголовки была поразительным тупоумием. Такая оплошность была бы немыслима в кризисной ситуации, подобной той, что имитировали эти учения. Это говорило о некомпетентности, беспорядке в процедурах и плохом руководстве*. Он повидал слишком много подобного за годы, проведенные на флоте, и был неутомим в попытках искоренить такое. Если бы он находился на борту той лодки, он бы сделал из капитана котлету. Однако вместо этого адмирал сидел в своем кресле, беспокойно поглядывая на барометр, установленный на дальней стене командного поста мрачным взглядом немигающих глаз. Этот взгляд говорил о многом. Леонида Вольского что-то беспокоило.
Два последних дня ему не давала покоя боль в зубе, которая была верным признаком ухудшения погоды. Желтовато-серое небо, усиливающийся ветер и медленно растущие волны подтверждали это. Он мог спросить Роденко, старшего оператора радиолокационных систем, но уже и сам все понял. Арктические моря были суровы и переменчивы, опасны и темпераментны. В одну минуту они могли успокоить вас гладкой, словно стекло поверхностью моря под густым ледяным туманом, а в следующую минуту мог налететь девятибалльный шторм. Роденко доложил бы ему, что грозовой фронт растянулся на сто километров и надвигается со скоростью тридцать узлов, что давало достаточно времени, чтобы закончить учения и задраить все люки, но он и сам понял это по запаху воздуха, ледяного арктического воздуха. Он мог ощущать надвигающийся шторм, ощущать его привкус, ощущать медленное падение давления. В ушах звенело, глаза слезились от холода, нос пересох и стал раздраженным.
Адмирал тоже был раздражен. Что-то другое беспокоило его, смутное, завуалированное беспокойство где-то в глубине, нудное ощущение тревоги, которое он не вполне мог осознать и понять. Да, у него были веские причины для беспокойства в связи с нарастающей напряженностью в мире и этих учений в частности. В воздухе витал холод новой Холодной войны, словно предвестие надвигающегося шторма. Однако это было нечто другое. Он ощущал на мостике напряжение и молчаливую тревогу. И источником этого напряжения, конечно же, являлся Карпов. Капитан расхаживал туда-сюда, сложив руки за спиной. Его лицо под козырьком форменной Ushanka, которую он всегда носил на службе, имело напряженное выражение.
Наконец, словно дойдя до точки кипения, адмирал вступил в долгую и неприятную дискуссию.
— И что Рудников хочет мне сказать? — Спросил Вольский у радиста Николина. — Сообщи ему, что мы на пятнадцать минут отстаем от графика. За это время американская ударная группа может направить на нас двадцать крылатых ракет «Томагавк» [11] «Томагавки» в противокорабельной модификации были сняты с вооружения флота США в начале 2000-х
или чего-то похуже. За это время мы можем потерять эффект внезапности, и, скорее всего, будем раздумывать над нашими ошибками со дна моря. Человек, которые не слишком думает о времени, может получить его достаточно, когда его толстая уродливая лодки пришвартуется в Мурманске с остальными, чтобы отправиться на слом. Возможно, тогда он поймет истинное значение времени в военно-морских учениях.
Люди на мостике улыбнулись сами себе, будучи привычны к его склонности долго и тщательно перемывать кости тому, что не соответствовал его требованиям. Для них он был старым «Папой Вольским», гранд-адмирал, Крестный отец, Царь Северных Морей. А они были его верными слугами, пользовавшимися его расположением — и многие получили свои посты благодаря ему. Он был ярким примером профессионального военного моряка, непревзойденного стратега, человека строгой дисциплины и, в то же время, настоящим отцом экипажу, который всегда считал своей семьей. Его сила, решительность и спокойное достоинство были примером для них многие годы — а его гнев становился проклятием. Одного его вида, задумчиво сидящего в командирском кресле, поигрывая трубкой в руках было достаточно, чтобы создать нужную обстановку. Когда он говорил, его глубоко посаженные глаза под седеющими бровями вспыхивали, а его глубокий сильный баритон как нельзя лучше соответствовал образу.
Читать дальше