Джером Биксби - Врата времени

— Иногда я, знаешь ли, сплю, причем без всякой электроники, — осадил я его. — Вот этим я сейчас и займусь. Пока!

Сказал и пошел в клубный бар (лучше бы домой поехал!).

...Она прошла к микрофону, покачивая бедрами, — воплощенная мечта, ростом под 170 сантиметров, в облегающем, как перчатка, искрящемся платье. Неповторимая брюнетка с зелеными глазами и восхитительными ножками. Платье было не таким откровенным, как наряд, который придумал ей Красвелл, но столь же волнующим.

Пробравшись за сцену, я встретил самый холодный прием. Да, она немного знает мистера Красвелла. Нет, она не спала вчера около полуночи; и не буду ли я так любезен объяснить, каким образом это меня касается?

Я со всей любезностью поинтересовался причинами ее неприязни и получил исчерпывающий ответ:

— Просто у меня нет никакого желания с вами знакомиться, мистер Парнелл.

— Ну почему же?

— Едва ли этот вопрос входит в вашу компетенцию. — Тут она слегка нахмурилась, словно что-то припоминая, и добавила: — Вообще-то я сама не знаю. Вы мне не нравитесь и всё. А теперь мне, с вашего позволения, пора на сцену.

— Еще минутку, пожалуйста! Я объясню...

— Что вы объясните?

— Действительно — что? Пока я соображал, она повернулась, и мне осталось только оценить ее достоинства с тыла.

Ну как будешь извиняться перед девушкой, если ей еще надо объяснить, за что ты будешь извиняться? Она не спала — значит, не могла видеть во сне конфуз с юбкой. А если даже так — снилась-то она Красвеллу, а не мне! Но блэкистоновская машина каким-то образом ухитрилась всадить в ее подсознание отвращение ко мне, Питу Парнеллу. Теперь без психиатра его оттуда не вытащишь. Или все-таки...

Стиву я позвонил тут же, из клуба. Он все еще жевал. Я ему и объявил без предисловий:

— Слушай, мне надо как следует подумать... в эту твою машину. Сейчас буду!

Когда я бежал к выходу, моя мечта как раз спускалась с эстрады. Я так и впился в нее взглядом, стараясь запомнить каждую черточку. Потом поинтересовался:

— Вы когда сегодня ляжете?

От пощечины я успел увернуться.

— Ничего, мне не к спеху. Еще увидимся! Приятных вам снов!

© Перевод на русский язык, Гаркави Е., 1994

— Они идут, — сказала Сеси, лежа неподвижно в своей постели.

— Где они? — выпалил Тимоти от дверей.

— Одни над Европой, другие над Азией, третьи над Исландией, четвертые над Южной Америкой! — ответила Сеси, и длинные карие ресницы закрытых глаз вздрогнули.

Тимоти подошел поближе, ступая по голым доскам пола.

— А кто идет?

— Дядя Эйнар, и дядя Фрай, и кузен Вильям, и еще я вижу Фрульду и Хельгара, и тетю Моргиану, и кузину Вивьен, и я вижу дядю Иоганна! Как они спешат!

— Они летят? — возбужденно спросил Тимоти. Его серые глаза сверкали. Он выглядел нисколько не старше своих четырнадцати лет. А снаружи завывал ветер, и темный дом озарялся лишь светом звезд.

— Они летят и они бегут, и каждый в своем облике, — не просыпаясь, рассказывала Сеси. Она не шевелилась, но ее разум бодрствовал, и Сеси рассказывала, что видит. — Вот я вижу, как огромный волк перебегает вброд речку над самым водопадом и в свете звезд его мех серебрится. А вот ветер несет высоко в небе бурый дубовый лист. И летит маленький нетопырь. И еще многие другие — скользят сквозь чащу леса, и мчатся среди самых верхних ветвей, и все они спешат сюда!

— Они успеют к завтрашней ночи? — спросил Тимоти, взволнованно комкая уголок простыни. Паук, сидевший у него на воротнике, выпустил паутинку и закачался, как черная подвеска, перебирая лапками: он тоже был взволнован.

Тимоти склонился к сестре.

— Они все успеют на Ночь Семьи?

— Да, да, Тимоти, да, — выдохнула Сеси и застыла. — И не спрашивай меня больше. Уходи. Я хочу теперь странствовать в тех местах, которые мне больше по душе.

— Благодарю, Сеси, — тихо сказал мальчик. Он вышел в коридор и помчался в свою комнату, заправить постель: он только несколько минут назад, на закате, проснулся и с первыми звездами побежал, чтобы поделиться с Сеси своим волнением.

Сейчас Сеси спала совсем тихо — ни звука.

Пока Тимоти умывался, паучок висел на своем серебристом лассо, обвивавшем тонкую шею.

— Подумать только, Чок-паучок — завтра канун Всех Святых! Хэллоуин!

Мальчик посмотрел в зеркало. Это было единственное зеркало в доме, разумеется. Мама делала ему поблажки, потому что понимала, каково ему с его болезнью. Ну за что его так?! Он открыл рот и грустно посмотрел на отражение жалких и таких непрочных зубов — природа поскупилась. Тоже мне зубы, — не зубы, а просто кукурузные зерна. Чуть ли не круглые, тупые, мягкие, белые... Это зрелище даже пригасило праздничное настроение.