Иван Оченков: Путь на Балканы

— Кто это? — спросил кто-то из родственников жениха.

— О, это товарищ Николаса Штерна, кузена невесты, погибшего на войне. Как видите, он тоже пострадал, но остался жив.

— О, der russische Held! [95] Русский герой. (нем.)

Некоторое время спустя Алеше удалось отойти в сторону, не привлекая к себе особого внимания и перейти в другую комнату, где было не так людно. Нарочитое любопытство и показное внимание смущало его, и Лиховцев с облегчением вздохнул.

— Какая прекрасная пара, не правда ли? — раздался рядом восторженный голос Эрнестины Аркадьевны.

— Да, действительно, — не мог не согласиться Алексей.

— Несомненно, они будут счастливы вместе!

— По крайней мере, я очень на это надеюсь.

— С вами все хорошо? — встревожилась мадам Батовская. — Вы выглядите усталым.

— Нет, все хорошо, благодарю вас, — отозвался Лиховцев и смущенно улыбнулся. Он не любил доставлять другим беспокойство и почувствовал себя неловко, а потому попытался перевести разговор на другую тему:

— Скажите, у вас прежде была горничная, кажется, Дуняша… я что-то ее не вижу.

— К сожалению, мы были вынуждены расстаться с ней, — поджала губы Эрнестина Аркадьевна, немедля согнав с лица любезную улыбку.

— Вот как?

— Да, именно так, Алексей Петрович. Мерзавка где-то нагуляла большой живот и бросила, таким образом, тень на нашу репутацию, так что нам не оставалось ничего другого. Но самое ужасное, что у нее хватило наглости заявить, что она сделала это с нашим Николашей. Разумеется, мы не могли потерпеть такого афронта и немедля рассчитали эту негодную девчонку!

— Ужасная история…

— И не говорите, ведь мы едва не лишились вместе с ней и нашей кухарки Акулины, приходившейся ей теткой. Ах, вы себе не представляете, до чего же трудно в нынешние времена найти хорошую прислугу!

— Да вы правы, не представляю, — кивнул Лиховцев.

— С вашего позволения, я вас оставлю, — на лице мадам Батовской появился любезный оскал. — Мне необходимо заняться гостями.

— Да-да, конечно!

Отчего-то Алексею стало невыносимо душно, и он поспешил покинуть дом и выйти во двор. К своему удивлению, он застал там Маврика. Мальчик сидел на поленнице дров и бездумно болтал ногой. Он не хотел присутствовать на этой свадьбе, видеть гостей, свою сестру и вообще никого, а потому улизнул при первой возможности. Услышав шаги, гимназист обернулся, и его лицо стало неудержимо краснеть. Не сказав друг другу ни слова, они сидели и смотрели на бескрайнее синее небо, по которому лениво передвигались облака. Кто знал, куда они полетят и где прольют благодатным дождем накопленную им влагу? Может быть в далекую Болгарию, где осталось много русских солдат, сложивших свои головы за чужую свободу. Глядя на них, Лиховцев отчего-то вдруг припомнил слова своего приятеля, сказанные им, когда они уже погрузились на пароход. Стоя на верхней палубе, Дмитрий задумчиво посмотрел на берег и со странным выражением лица сказал, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Я никогда не одобрял этой войны, но мне не стыдно, что я принимал в ней участие. Защитить от насилия женщин и детей, прекратить грабежи и убийства мирных жителей, даже если они тебя напрямую не касаются, дело по любому хорошее. Нет, я ни о чем не жалею!

— Я ни о чем не жалею, — повторил вслед за ним Алексей.

В маленькой деревеньке Будищево в тот день тоже было небольшое торжество. Вообще крестьянские свадьбы справляют осенью, после сбора урожая, но на сей раз праздновали не свадьбу, а сговор. Михайло Барсуков, зажиточный крестьянин из соседней Климовки, просватал за своего сына Гаврила, племянницу будищевского старосты — Машу. Жених был, чего там толковать, видный, так что родители быстро столковались меж собою, тем более что и дядька Кузьма и отец Питирим сказали свое веское слово. Машка, правда, кобенилась, не понимая по бабьему своему скудоумию, какое ей счастье привалило. Да в таком деле, кто девку то спрашивает? Ясно же, что родители ей, дурехе, плохого не пожелают!

В общем, родители жениха и невесты, а также лучшие люди обеих деревень сидели за столом и угощались, благо день был субботний и дел особых не намечалось. Потенциальные молодые столбами стояли у образов всеми забытые, причем Гаврила глупо улыбался, скаля крепкие, как у годовалого жеребца, зубы, а Машка наоборот куксилась и кусала губы, но это такая у девки работа, показывать, будто печалится. Хотя всякому разумному человеку ясно — рада дуреха до смерти!